— Слишком уж здесь много джунглей, — заметил он о темнокожей девице, когда та ушла. Именно такого рода шутки любили отпускать Джорджи Алексис и Артур.

В середине дня позвонил телефон, мужчина просил позвать Андре.

— Делаборду не нравится, когда сюда звонят, — шепнула я ему, передавая трубку.

— Не звони больше мне сюда. Встретимся через час у Голденберга, — сказал Андре.

Я была занята, готовясь к следующему дню, нам предстояло заниматься рекламными съемками. Я приготовила шляпы, которые бы подчеркнули дизайн платьев. Нам нужно было показать их в выгодном свете, но они были просто ужасны. У театрального костюмера я достала птичьи перья для шляп, пряжки и ленты. Мне было интересно работать, и это занятие не мешало думать о Розе и о послании от Джулии, и о том, что ожидало меня впереди. Делаборд прервал мою работу и сказал, чтобы я сходила в фотолабораторию. Я надела пальто и вышла на улицу.

Я невольно обратила внимание на мужчину, стоявшего на углу. На нем был широкий плащ, развевавшийся на холодном ветру. Он был высок, с вьющимися темными волосами. Что-то в нем было мне знакомо. Я подождала, чтобы посмотреть, куда он направляется. Он стоял у входа в «Голденберг», прекрасный парижский гастроном. Он повернул и начал двигаться в моем направлении. Я смотрела на него, а он — на меня. У него были высокие скулы, необычно светлые глаза были прикрыты тяжелыми веками. Он был старше меня, но не намного: ему было лет двадцать семь или тридцать. Он не был французом. В его поведении не ощущалось какой-либо внутренней дисциплины или сдержанности. Я сошла с тротуара и пошла к нему навстречу. Он остановился. У него была слегка загорелая кожа светло-бронзового оттенка. Во всяком случае не кожа горожанина зимой. Он продолжал приближаться ко мне, приоткрыл свои мягкие губы и улыбнулся. Своей улыбкой он словно бы послал мне какой-то импульс. Я остановилась, и он сделал то же. Я подумала, что он самый красивый мужчина, которого я видела в своей жизни. Этот уличный незнакомец. Мы чуть было не столкнулись. Мне удалось миновать его. Лицо мое пылало, когда я садилась в автобус.

Когда я вернулась обратно через час, я заглянула в окно кафе, чтобы проверить, нет ли его внутри — его там не было. Я почему-то подумала: «Плохие новости!» Я решила, что это значит: «Плохо что его здесь нет!»

Потом я пошла в студию.

— Я послал ее по делу. Вот в чем разница! Мы не уходим с работы, пока я не разрешу вам это сделать! Флоренс ездит по моим поручениям. А вы должны оставаться здесь и помогать мне в студии, — заявил Делаборд Андре.

— Что за день, — сказал он мне, когда я отдала ему пробные снимки, за которыми он меня посылал. — Слава Богу, что ты не мальчик.

По дороге домой я купила синюю свечу, как та, которая была у Розы. Я ее зажгла и стала ужинать, сидя на полу. Мне не хотелось выходить, я чувствовала, что что-то должно случиться.

Перед тем как мне проснуться на следующее утро, я почувствовала, что кто-то лежит рядом, его плечо касалось моего. Смутный голос бормотал слова любви в мое ухо. Я старалась сохранить сон в своем воображении и, встав, спустилась по лестнице, пустила тонкую струйку воды, чтобы ее шум не спугнул прочь это чувство. К тому времени, как я оделась, сон начал понемногу испаряться.

Я сошла вниз, чтобы позавтракать в баре на углу. У меня было ощущение, что все, что я делала, было правильным.