Эсме попыталась понять выражение его лица, но оно ничего ей не сказало. Она подняла голову.

— Это всего лишь ошибка. Каждый поймет, если ему объяснить. К тому же ни для кого не секрет, что я много раз спала в одной с вами палатке. Если вы беспокоитесь о том, что мой кузен будет стыдиться, — жестко сказала она, — то вы можете оставить меня здесь. Я никогда не хотела ехать на Корфу и говорила вам это много раз.

От Вариана повеяло холодком.

— Я надеялся, что не это было причиной того, что ты приказала мне разрушить тебя, Эсме.

— Я вам не приказывала! — Но она знала, что лжет. Она настаивала. Требовала! Она вся горела от стыда.

— Я тебе сказал «нет», не так ли? — Да, но…

— Но ты не слушала. — Он подошел к кровати. — Я постоянно тебя предупреждал. Я тебя умолял. Тебе нужно было только сказать слово «нет». Но ты этого не сделала. Ты знала, что я за человек. Такая умная девушка, как ты, должны была понять это с первого взгляда. Ты была настолько умна, что манипулировала мной. Тебе хватило ума заставить меня поверить, что ты еще ребенок. К сожалению, на этом кончаются примеры ума, которые ты продемонстрировала ради самосохранения.

Он тяжело вздохнул и сел на кровать.

Эсме знала, как плохо она себя вела. И все же она чувствовала, что с его стороны недобро было добавлять язвительные замечания в то утро, которое стремительно становилось самым унизительным утром в ее жизни. Но она тайком посмотрела на него и ощутила острый укол совести.

Он сидел близко, и она увидела, что он совсем не так владеет собой, как хочет представить. Под глазами лежат глубокие тени, лицо необычайно бледное. У него такой вид, как будто он не сомкнул глаз этой ночью.

— Минувшая ночь вас расстроила, — сказала она. Это было глупо, просто ужасно, но это было то, что она считала горькой правдой. — Я… я сожалею, что вам неприятно об этом вспоминать.

Вариан повернул к ней голову; лицо ничего не выражало.

— Неприятно? Эсме отвела взгляд.

— Я не знала… О, я не думала об этом, а то, наверное, догадалась бы, что с невежественной девушкой это может быть неприятно. Я не могла понять, почему вы все время пытались остановиться. Я не подумала, что для вас это было очень утомительно. Тем более после того, как вы переплыли залив и чуть не утонули. Но ведь это все из той же области, верно? — грустно сказала она. — Я заставила вас идти через болото и вверх и вниз по горам, мучиться из-за грязи и паразитов и…

— Эсме, тебе плохо? Ты в своем уме? — спросил он странным, сдавленным голосом.

— Мне лучше, чем я заслуживаю, — пробормотала она. — Я заслуживаю пули. Мне нельзя жить среди цивилизованных людей. Мое место в горах, с дикими зверями.

Он прокашлялся.

— Я сказал, что наступил день расплаты, моя дорогая. Но у меня на уме кое-что еще более важное.

Она широко раскрыла глаза. Она не рассчитывала, что он поймет ее буквально.

— Б-более важное?

— Правильно, что боишься, Эсме. Самое время. — Он поднял с одеяла ее руку и твердо зажал в своих ладонях. — Мисс Брентмор, нравится вам это или нет, но вам предстоит оказать мне честь стать леди Иденмонт.

Эсме тупо смотрела на руку, зажатую в тисках.

— Моей женой, — разъяснил он.