— Кто-нибудь из вас был поблизости?

Они задумались.

— Нет, поблизости никого не было.

— Значит, кто-то смог пробраться туда в темноте и подсыпать чего-то.

Все решили, что это так и было.

— Когда вы стали его пить?

— Сначала мы показали каждому его место, — ответил судья, — потом собрались в последний раз, это было незадолго до того, как должна была подойти Хильда — и немного выпили, обсуждая, что следует делать каждому из нас, если появится оборотень.

— Андреас был с вами?

— С нами были все, кто сторожил лес и избушку, а также два-три парня из тех, кто сидел в засаде внизу, на поле, неподалеку от леса. Мы не смогли позвать всех, кто стоял на посту вдоль главной дороги. Мы даже подшучивали по поводу того, что им придется обойтись без выпивки — и слава Богу, что это было так!

— Да, — сказала Хильда. — Я думаю, его испугали их крики. Маттиас, твой конь!

— Что с ним такое?

— А если он нападет на коня?

— Ты полагаешь, что оборотень может напасть на него? Нет, я приставил к нему человека, он стоит на краю леса, где начинается поле.

— Это хорошо.

Судья подозрительно посмотрел на него.

— Не правда ли, доктор, вы разбираетесь в снотворном?

— Да, но я не знаю, какое снотворное было здесь использовано. Судя по всему, оно должно было быть достаточно сильным.

— Я не это имею в виду. Я говорю о том, что снотворное есть под рукой не у каждого.

Маттиас улыбнулся.

— Если вы думаете, что это я был в лесу и подсыпал снотворное в бочонок с пивом, тогда вам следует обойти все дома, в которых я побывал этим вечером, и поспрашивать. И я не думаю, что вы обнаружите уловку с моей стороны. Я побывал в нескольких округах и был все время далеко отсюда.

— Гм, — произнес судья.

Хильда тихо спросила:

— Могу ли я отправиться сейчас домой? Мне невыносим этот лес!

Да, она всем своим существом стремилась вырваться отсюда.

— Отвези-ка ее домой, — сказал Калеб.

— Хорошо. Могу я взять ее с собой в Гростенсхольм? Мне нужно присмотреть за ней, она явно не в себе.

— Договорились, — улыбнулся Калеб. — Я отпускаю ее к тебе.

Ее усадили на коня Маттиаса, сам же он уселся сзади. Так что она, наконец, покинула этот лес.

Они ехали молча, погрузившись в свои мысли. Впрочем, мысли Хильды сводились, в основном, к одному: нельзя ли ехать побыстрее? Ее все еще подгонял страх.

Еще не доехав до Гростенсхольма, Маттиас сказал:

— Думаю, Калеб подозревает кого-то.

— Мне тоже так кажется. Ты полагаешь, он хочет узнать, кто же этот оборотень?

— Да.

— Я тоже подозреваю кое-кого, — сказала Хильда.

— Ты? Кого же?

— Нет, сначала мне нужно поговорить с Калебом. Было бы опрометчиво выдвигать против кого-то обвинения наугад. Но, мне кажется, я знаю, кто подсыпал снотворное в пиво. Во всяком случае, я подозреваю… Хотя это просто немыслимо!

— Кого же ты все-таки держишь под подозрением?

— Подожди, пока мы не встретим Калеба! Мы сравним наши подозрения.

— Трудно ждать, но… Теперь ты чувствуешь себя спокойнее?

— А ты разве не видишь?

— Нет. Ты дрожишь всем телом.

— Да. Я хочу домой, в тепло. Ты веришь в оборотней, Маттиас?

— Нет. А ты?

— Я тоже не верила. Во всяком случае, сомневалась в этом.