– Мы даже не прикасались к печати дьявола, да поможет нам бог!

Остальные члены семьи тоже качали головами и крестились.

Симон вздохнул. Убеждать здесь было бесполезно. Он попрощался и вышел в темноту. Позади себя юноша услышал, как снова начала рыдать Агата, а старый лавочник принялся бормотать молитвы.

Тихий свист заставил его обернуться. Ищущий взгляд заскользил по переулку. В темном углу к стене прислонилась маленькая фигурка.

Это была София.

Симон огляделся, вошел в тесный переулок и наклонился к девочке.

– В последний раз ты от меня сбежала.

– Я и в этот раз от тебя сбегу, – ответила она. – Но сначала выслушай. Про Антона спрашивал какой-то мужчина, чуть раньше перед тем, как его зарезали.

– Мужчина? Но откуда ты знаешь…

Она пожала плечами, улыбка скользнула по ее лицу. Симон мельком подумал, какой же она станет лет через пять.

– У нас, сирот, по всему городу уши. Это спасает нас от побоев.

– И как он выглядел, тот мужчина?

– Большой. В плаще и шляпе с широкими полями. На шляпе перо. И на лице длинный шрам.

– И все?

– У него была костяная рука.

– Не говори чепухи!

– Он расспрашивал у плотогонов на реке про дом Кратца, а я пряталась за бревнами. Левую руку он все время держал под плащом, но один раз тот слетел. И рука на солнце была белой. Костяная рука.

Симон наклонился еще ближе и обнял девочку за плечи.

– София, я тебе не верю. Лучше всего будет, если мы сейчас вместе пойдем к…

София стала вырываться. Глаза ее от злости наполнились слезами.

– Никто мне не верит. Но это правда! Человек с костяной рукой зарезал Антона. Он хотел встретиться с нами у реки, а теперь мертвый… – голос девочки превратился в плач.

– София, мы обо всем можем…

Девочка вывернулась из хватки Симона и побежала по переулку. Через несколько шагов она уже слилась с темнотой. Симон хотел было броситься за ней, но тут заметил, что с пояса пропал кошелек с монетами, на которые он собирался купить новую одежду.

– Ах ты…

Он взглянул на кучи помоев и фекалий в переулке. Потом решил, что гнаться все равно бессмысленно. Вместо этого он отправился домой, чтобы, наконец, хорошенько выспаться.

Когда Магдалена прошла мимо первых домов Пайтинга, она заметила, как крестьянки оборачивались ей вслед и шептались. Некоторые крестились. Дочери палача в деревне мало кто радовался. Многие полагали, что она была в сговоре с Вельзевулом. Верили также, что красота ее досталась ей не иначе как после сделки с самим сатаной. И обещала она ему уж не меньше, чем собственную бессмертную душу. Магдалена никого не переубеждала – так она, по крайней мере, могла хоть уберечься от назойливых ухажеров.

Не обращая больше внимания на крестьян, девушка свернула в правый переулок и вскоре вышла к маленькому покосившемуся домику знахарки.

Она сразу заметила, что чего-то недоставало. Ставни, несмотря на погожее утро, были закрыты, травы и цветы в садике перед домом частично затоптаны. Магдалена подошла к двери и дернула ручку. Заперто.

Она уже поняла: что-то не так. Даубенбергер слыла особенно гостеприимной, и Магдалена еще ни разу не видела, чтобы ее дом был когда-нибудь заперт. Каждая местная женщина могла в любое время обратиться к старой целительнице за помощью.

Магдалена с силой застучала в дверь.

– Даубенбергер, ты здесь? – закричала она. – Это Магдалена из Шонгау! Принесла девичий порошок!

Прошло некоторое время, и сверху открылось чердачное окно. Катарина недоверчиво посмотрела на девушку. Что-то беспокоило старуху, морщин на лице появилось больше прежнего.