– Сдаюсь, ты – сильнее, – признал третий, бросил свое оружие и мгновенно исчез в темноте, предоставив своим сообщникам вкусить всю горечь поражения.

В тощих кошельках поверженных нашлось четыре серебряных монеты, старых и истертых.

Женщина стояла у стены и, всхлипывая, смотрела на своего избавителя.

– Ты не убежала, – заметил киммериец. – Это хорошо.

Таким вот незамысловатым образом Конан и нашел себе ночлег. Айгуль обитала в полуразвалившемся доме, занятом несколькими семьями. Жители его подразделялись на несколько категорий. Во-первых – мужчины, лентяи, неудачники и мечтатели. Во-вторых – их жены, особы сварливые, решительные и сильные духом. В-третьих – девицы неопределенных занятий и свободной морали, к которым относилась и Айгуль. А в-четвертых – огромная армия сорванцов, славных потомков первых двух категорий.

Конечно, Айгуль не колебалась ни мгновения. Мужчина, спасший ее от грабителей, производил впечатление. Такого рослого и сильного приятеля у девушки еще не было.

Комната Айгуль, бедно обставленная, но чистенькая, показалась киммерийцу уютной. К тому же, многодневная усталость взяла свое. После скромного ужина и любовных утех, скорее – простодушных, чем изощренных, варвар уснул, и его громовой храп прокатился по всему дому.

Когда он проснулся, а было это только на следующий вечер, Айгуль в комнате не оказалось. На столе Конан нашел свежую лепешку, несколько кусков мяса, завернутого в виноградные листья, и полкувшина светлого пива. Многоопытная Айгуль знала, что нужно мужчине.

Чтобы расправиться с закуской, Конану не потребовалось много времени. Потом он присел на подоконник с кувшином в руке, и собрался насладиться напитком, как вдруг нечто в глубине сада привлекло его внимание.

Сад был запущен и дик. Между деревьями, по большей части – яблоневыми, тянулись веревки для сушки неказистого белья. Кустарник разросся так пышно, что дети обычно играли в нем, воображая себя в джунглях.

Но сейчас там прятались не дети. Двое мужчин, вполне взрослых, рассчитывая на то, что их не видно со стороны улицы, вели там беседу. Одному из них приходилось, из соображений предосторожности, все время умерять силу своего голоса. Тем не менее, то, что он говорил, долетало до ушей варвара так же просто, как почтовый голубь долетает до родной голубятни.

– Сейчас еще рано, – горячился этот человек. – Не беспокойся. Я знаю, как нужно убивать. Этот человек постоянно окружен знакомыми, а то и просто пребывает у всех на виду. Нам ни к чему свидетели.

Его собеседник проговорил что-то свистящим шепотом.

– Или я работаю, как считаю нужным, или ты ищешь себе другого исполнителя, – сказал первый. – Только не рассчитывай на мою совесть. Аванса я не верну.

«Это любопытно, – подумал Конан. – Интересно, что за бедолага, судьбу которого уже решили эти негодяи?»

Убийство в честном бою представлялось киммерийцу обычнейшим делом. Ничто так не забавляет, как сама смерть, пляшущая на остриях клинков. Но к наемным убийцам варвар испытывал глубочайшее омерзение, потому что главным оружием этих людей является не клинок, а подлость. Убийцами по найму обычно становятся люди, обделенные доблестью, но жаждущие чужой крови. Такие почитают себя отчаянными малыми, но чтобы подкрасться к человеку, не ожидающему удара, и пырнуть его в спину, не нужно ни смелости, ни силы.

– Пойми, если его зарежут, как барана, то рано или поздно люди подумают: а кому это было выгодно? Может, тебе и удастся откупиться от судей, но какой ценой? – снова заговорил неизвестный. – Не окажется ли она слишком высока для тебя?

– Это верно, – пробормотал Конан, – продажные судьи обходятся дороже убийц.