— А мы только что о вас говорили!

И она представила Жана-Виктора Дезормье пожилому писателю, который, исключительно из вежливости, пригласил нового знакомого за столик. Спустя некоторое время к ним присоединилась Санди — дочери Армана удалось вырваться из общества Лебрука. Ее представили Жану-Виктору, после чего церемония знакомств подошла к концу. Арман предпочел бы уединиться с дочерью и узнать, что она думает по поводу его сегодняшнего спича. Увы, сугубо утилитарный характер мероприятия был уже предан забвению. Создавалось впечатление, будто вопросы продаж никого не интересовали и все приехали сюда с какой-то иной целью: они погружались в глубокие воды литературы. С искренностью во взгляде Жан-Виктор Дезормье произнес:

— Господин Буазье, вы не представляете, что означает для меня эта встреча! Сбылась мечта моего детства! Я открыл вас, когда мне было тринадцать лет: втайне от родителей я прочел ваш знаменитый сентиментальный детектив «Шаг в пропасть». Какое это было потрясение! Я тогда всю ночь не спал!

Он засмеялся — зубы хищника белели сквозь густую темную бороду — и машинально стал вертеть в пальцах бокал. Польщенный больше чем хотелось, Арман изобразил на лице сомнение:

— Однако по сравнению с тем, что в этом жанре публикуется сегодня, мое сочинение кажется несколько бледноватым.

— Что вы! Я только что его перечел! Уверяю вас, оно очень здорово смотрится!

— Вы меня удивляете.

— Я вас удивлю еще больше, если скажу, что именно из-за этой книги, из-за вас я сам захотел писать!

— В каком же возрасте?

— Сразу же, как прочел ваш роман. Я начал писать в четырнадцать лет.

— Черт побери! А когда вы опубликовали вашу первую книгу?

— Спешу вас уверить, что мне потребовалось много времени, чтобы сложиться, решиться, осмелиться! Это произошло восемь лет назад… Книжка называлась «Узники Бургоса».

Арман признался, что не читал этого романа, но помнил о похвальных отзывах в прессе.

— Да, книжка была неплохая, — отозвался Дезормье.

— А как вы находите свой новый роман?

— «Пощечина»? В издательстве он понравился. Ну, а я… Я не знаю. Как только мне передадут авторские экземпляры, я отправлю вам одну книжку. Скажите мне, при случае, что вы о ней думаете. Я очень дорожу вашим мнением.

— И напрасно, — шутливо ответил Арман. — Я плохой критик, потому что пристрастен. Писатель судит о книгах как писатель, а не как читатель, но прислушиваться нужно именно к последнему.

Говоря все это, он ощущал свою принадлежность к рядам профессионалов, перед которыми недавно выступал. Мелочное желание скрыться показалось Арману недостойным его положения. Приглядевшись повнимательнее к своему собеседнику, он нашел, что у того открытое, приятное лицо, и сказал себе, что обязательно прочтет его роман со всем интересом, какого заслуживает честолюбивый и многообещающий дебютант. Санди, до того момента хранившая молчание, с живостью произнесла:

— Удивительно, что вам понравился именно «Шаг в пропасть». Большинство читателей моего отца не знают этой книги. А у меня она одна из самых любимых! Ее нужно переиздать! По крайней мере в карманном формате.

Чтобы придать больше веса замечанию дочери, Арман объяснил ту роль, которую она играла в его профессиональной карьере:

— Санди для меня — самая первая читательница, самая надежная советчица и самый требовательный редактор.

Санди запротестовала:

— Папа, ты преувеличиваешь! Ты делаешь из меня какую-то фанатку или надзирательницу!

— Я ей многим обязан, многим! — настойчиво продолжал Арман с волнением, которое уже не мог сдержать.