— Знаешь, что удручает больше всего? — пожаловалась Лоллия. — То, что теперь для меня главное событие каждого месяца — это поход на невольничий рынок!

— Тебе следует винить в этом только себя, — заметила Корнелия, медленно проходя мимо длинного ряда рабов, стоявших на специальных возвышениях. — Поцеловать колесничего, приглашенного на пир, да будет Юнона благословенна к нам, это смело. Любой муж на месте Виния тоже высказал бы свое неудовольствие!!

— Знаешь, он возражает не против того, что я его поцеловала. Дело в другом — в том, что это было сделано у всех на виду. Я не хочу, чтобы мою жену считали блудницей! — Лоллия с чувством изобразила интонацию мужа. — Поскольку ты, судя по всему, не способна прилично вести себя в общественных местах, тебе следует оставаться в стенах дома. Под строгим присмотром ты можешь ходить на форум, в бани, навещать родственников — против такого рода развлечений я не возражаю!

Корнелия шла, придирчивым взглядом рассматривая вереницу рабов, и рассеянно приняла из рук аукциониста чашку с ячменной водой. Рабы и рабыни были одеты в одинаковые белые туники. Руки и ноги были намазаны маслом и ярко блестели в свете светильника. На шее у каждого висела бирка, с именем и профессией. Слуги, секретари, писцы… хороший повар, вот что ей было нужно! Ее нынешний был совершенно раздавлен предстоящей необходимостью готовить разносолы для пира на сорок гостей. Дело даже не в изысканности ее собственных вкусов или вкусов Пизона, но императорский наследник, когда принимает гостей, просто не имеет права ударить в грязь лицом.

Если, конечно, Гальба выберет его наследником. Впрочем, Корнелия тотчас же подавила эту неприятную мысль. Конечно же император выберет своим преемником Пизона, других претендентов просто не было! Кто-то может показаться большим любимцем в народе, кто-то слывет более обаятельным, кто-то может сорить деньгами, рассыпая их щедрым дождем, но в конечном итоге это ничего не значит. Мужчины с решительным характером всегда берут верх над обаятельными толстосумами.

— Я подумывала, а не купить ли мне новую служанку вместо той гарпии, которую Старикан заставляет шпионить за мной, — задумчиво произнесла Лоллия. — Нет, наверно, мне нужен кто-то еще… сильный и красивый мужчина, который помогал бы мне коротать время.

— Лоллия, прекрати, прошу тебя!

— Кто же будет ублажать меня, если меня посадили под домашний арест? Ты ведь не хочешь одолжить мне своего центуриона. Он мог бы показать мне, как обращаться с копьем, и тогда, так и быть, ты можешь беспрестанно трещать о том, как Пизон станет императором.

— Надеюсь, ты говоришь это не всерьез, потому что я искренне считаю, что…

— Только не топорщи свои перышки, — со вздохом произнесла Лоллия.

Корнелия была готова оскорбиться, однако затем, подавив в себе раздражение, остановилась перед упитанным лысым рабом далеко не юных лет. Подойдя ближе, она прочитала надпись на висевшей на груди раба табличке. Варрон. Сорок три года. Повар.

— Какой ты повар, Варрон? Для кого привык готовить? Для семьи всадника или для семейства сенатора?

— Я готовил пищу для губернаторов, преторов и императоров, госпожа. Сам император Нерон восхищался моей стряпней — вареным мясом страуса, — последовал ответ.

— Неужели? Расскажи мне, под каким соусом ты готовишь парную оленину?

— Под луковым, — быстро ответил раб. — С иерихонскими финиками, изюмом и медом.

— А какие блюда ты предложил бы императору Гальбе, окажись он за твоим столом?

— Медузу и яйца, вареные грибы с перечным соусом, приготовленным на рыбьем жире, жареного попугая…

— О боги! Ну почему здесь не выставляют на продажу мужей! — сокрушенно произнесла Лоллия и протянула кубок, чтобы ей его снова наполнили.