— Ты ведь у меня в долгу? — вдруг спросил он.

— Что? — встрепенулась Мэй.

— Мы с Аланом уже один раз вас вытащили из переделки и сейчас вытаскиваем, — одернул Ник. — Я помогаю Джеми, а значит, ты мне должна.

— Да, да, знаю! — перебила Мэй. Этот разбор счетов ее задел. — Чего ты хочешь, Ник?

— Хочу, чтобы ты мне помогла.

Он был выше ростом, но ухитрялся идти с ней в ногу — видно, привык подстраиваться к темпу отстающего. Однако ее резкая остановка явно застала Ника врасплох — он немного прошел вперед и развернулся к ней лицом. Мэй вспомнила, как он похожим образом кружил рядом с врагом: выискивал слабину, улучал момент для нападения.

— Я? — От потрясения Мэй напрочь забыла о такте. — Как ты это себе представляешь?

Ник, вместо того чтобы смутиться — мол, глупость сморозил, — с досадой посмотрел на Мэй, как на дурочку. Потом перевел взгляд на реку и процедил:

— Научи вести себя как человек.

— А-а, — чуть слышно выронила Мэй — легче июньского ветерка. Кажется, Ник ее даже не слышал. Она тяжело сглотнула — на язык словно битого стекла насыпали — и спросила хрипло: — Зачем?

Ник снова повернулся к ней.

— Для Алана, — ответил он и только что не добавил «конечно». — Он много ради меня рисковал. Не знаю почему, но не хочу, чтобы он об этом пожалел.

— Так значит, дело в долге? — спросила Мэй. Ее голос все еще еле звучал и терялся под порывами ветра.

Ник пожал плечами.

— В чем же еще?

Он расценивал поступок Алана как услугу, которая требует оплаты и только. Других причин учиться человечности у него не нашлось.

— Почему ты просишь меня? Почему не самого Алана?

— У тебя это хорошо выходит, — ответил Ник. — В отличие от брата. За исключением — когда он говорит правду. Ему пришлось расти со мной и Ма, так что он сам не научился быть как все люди. Научился только их обманывать.

Мэй вспомнила, как Алан запросто говорил о деревьях с висельниками.

— Ладно, — выдохнула она. — Поняла. И все-таки Алан был бы рад помочь. Не понимаю, зачем тайно прокрадываться к моему дому ни свет ни заря?

— Затем, что я хочу обмануть его и не могу! — рявкнул Ник. — Затем, что все плохо, и он боится, что я не сдержусь. Жалеет, что меня выпустил.

Значит, между Ником и Аланом наступил какой-то разлад, и очень серьезный.

— Неправда, не жалеет, — ответила Мэй, не придумав ничего лучше.

— И не будет, — яростно произнес Ник, словно давал себе установку. — Потому что ты мне поможешь. Научишь, как хотя бы казаться человеком, чтобы он поверил. Пусть думает, будто я и правда им стал. Это его осчастливит.

Тут он замер на месте — снова как дикий зверь, который углядел добычу и не хотел ее спугнуть. Потом протянул ладонь, будто хотел погладить Мэй по волосам (а ведь когда-то он даже намотал их на руку), но остановился.

Голос Ника звучал трескуче и глухо — ни дать ни взять огонь, лижущий угли, а журчание воды, подмешиваясь к его речи, еще добавляло ей странности.

— Если ты поможешь сделать Алана счастливым, — посулил Ник, — я готов на все для тебя.

Мэй чуть выпрямилась. Плюс сантиметр роста — и то хорошо.

— Обойдусь без взяток, — сказала она. — Мы же у тебя в долгу.