|
Я думал: если с телом сестры что-то случится, я себе этого не прощу. Но нет, на самом деле я оставался в склепе не по своей воле. Некая внешняя сила заставляла меня сидеть здесь, она острыми невидимыми когтями впивалась мне в мозг, не позволяя уйти. Сейчас я это понимаю, но тогда я не мог даже вообразить, что моим разумом управляют извне. Я погладил золотистые волосы Мери и тихо ответил ей: – Дорогая, я не могу уйти. Но если хочешь, оставайся со мной. Здесь тебе ничто не угрожает. – У тебя два дня не было во рту ни крошки пищи и ни капли воды. – Илона что-то приносила мне в гостиную, – пробормотал я. Когда это было? Вчера? Позавчера? Я потерял счет дням. Голода я не чувствовал, но пить мне очень хотелось, и я с жадностью посмотрел на принесенный Мери графин. Она прочла мои мысли. Наклонившись к графину, Мери сняла надетый на пробку стакан и наполнила его. – Я же знала, что тебе захочется пить, – ласково, точно маленькому упрямому мальчишке, сказала она. – Я принесла чай со сливовицей. Он, наверное, еще теплый. Пей, тебе надо согреться. Запах крепкого чая вместе с густым ароматом сливовицы приятно щекотал мне ноздри, а звук наполняемого стакана услаждал мой слух. Только теперь я почувствовал болезненную сухость в горле. Рот мой словно набили ватой. Мне было больно даже просто шевелить языком. Я схватил стакан и несколькими глотками осушил его, пролив немного на заросший щетиной подбородок. – Налить еще? – спросила Мери и, не дожидаясь моего ответа, снова наполнила стакан. Я с той же жадностью начал пить, однако после второго глотка остановился. Инстинкт подсказал мне: что-то здесь не так. Я поболтал напиток в стакане, принюхался и пристально взглянул на Мери. Мери. Моя любящая жена. Мой коварный Иуда. Я проглотил чай, потом провел языком по небу, пытаясь на вкус определить, не подмешано ли чего в этот ароматный напиток. Я ощутил вкус чая, каких-то трав, аромат сливовицы. Но там было что-то еще. Я улавливал совсем слабый, но очень знакомый вкус. Опийная горечь лауданума! Я уже был готов обрушить на Мери град упреков. Мне хотелось вдребезги разбить проклятый стакан. Потом я вспомнил недавнее видение. Неужели я решусь оскорбить память близких и их любовь ко мне? Мне стало стыдно. Мери – не злодейка. Пусть она заблуждается, но она любит меня и, как может, пытается уберечь. И потом, она не знает истинной причины, почему я с таким упорством сижу возле гроба Жужанны. Я поставил недопитый стакан на пол и печально вздохнул: – Ты меня предала. Лучик солнца на полу из желто-оранжевого стал красноватым. Он не касался лица Мери, но я и так видел ее решительно развернутые плечи, дерзко поднятый подбородок и горящие глаза. – Можешь называть это предательством, но я поступила так из любви к тебе. Я хочу спасти тебя и нашего ребенка. Аркадий, прошу тебя, уйдем отсюда. Слезы застилали мне глаза. – Не могу, – всхлипнув, сказал я. – Ну как ты не понимаешь? Мери с трудом поднялась на ноги. В ее голосе помимо решимости я уловил безмерную усталость. – Нет, я понимаю. Очень хорошо понимаю. Он управляет тобой. Но это скоро кончится. Больше она не произнесла ни слова и пошла навстречу догорающему закатному солнцу. Мери уходила с видом победительницы. Я разгадал ее нехитрый замысел: дождаться, пока лауданум окутает меня сном, а потом снова сюда вернуться. После ее ухода я дал волю безудержной ярости. Она так уверена в своих замыслах, что даже не стала скрывать их от меня! Опоить меня лауданумом и силой вытащить отсюда. |
