|
Зато чеснок сгорел дотла, наполнив воздух едким дымом, от которого у меня защипало глаза. Я с наслаждением смотрел, как чернеет и превращается в головешку кол. Когда импровизированный костер догорел и погас, я засунул револьвер за пояс и, пошатываясь от дыма и лауданума, побрел внутрь склепа Я едва успел войти в узкий коридор, как вдруг в дальнем конце что-то вспыхнуло. Поначалу эта белая вспышка испугала меня, но затем я успокоился. Мне показалось, будто кто-то зажег маленький огарок свечи, который в любой момент мог погаснуть. Волкам свет ни к чему, значит, там находился человек. Скорее всего, Мери, которая вернулась, когда я спал, и притаилась в углу. Я окликнул ее. Ответом мне был тихий вздох, почти стон. Голос, несомненно, принадлежал женщине, но мне послышалось в нем что-то звериное. И с этим звуком – не знаю, почему именно с ним, но с этим звуком развеялись все мои сомнения и исчезло всякое замешательство. Страх не исчез, наоборот, он стал еще сильнее и глубже, чем прежде. Горестные переживания тоже никуда не делись. В этот момент я был похож на слепца, который годами жил, не подозревая о своей слепоте, и неожиданно обрел зрение. Я вдруг стал... самим собой. Не было больше когтей, терзавших мой мозг. Не было чужой воли, управлявшей моим разумом едва ли не с раннего детства. Свет разрастался. Со стороны ниши ко мне шла Жужанна. Она была похожа на прекрасного ангела, окруженного лучезарным сиянием. Ее кожа светилась. Приглядевшись, я понял, что ошибся: светилась не кожа Жужанны. То было внутреннее сияние! Думаю, любой мужчина безрассудным мотыльком устремился бы на этот свет, зачарованный полными алыми губами и сверкающими ослепительно белыми зубами Жужанны. А ее восхитительные глаза, сохранившие свой цвет! Но теперь они стали еще прекраснее благодаря танцевавшим в глубине золотистым искоркам. Единственный недостаток – они ничего не выражали, напоминая глаза младенца, впервые увидевшего окружающий мир. Жужанна меня не узнала. Я понял это не сразу, продолжая любоваться ее блестящими, с синеватым отливом волосами, которые черными волнами ниспадали до пояса. К тому же погребальные одежды не скрывали, а скорее подчеркивали, насколько совершенным было ее тело. Из плоской, угловатой дурнушки моя сестра превратилась в соблазнительную красавицу. Мой восторг, о котором я так долго и подробно пишу, длился не более секунды. В первый момент мне захотелось броситься к Жужанне, обнять ее, поцеловать в алые губы и заплакать от радости: она воскресла! Но теперь мой разум был по-настоящему моим, и мысли обрели предельную ясность. Наверное, я пережил то, что называют озарением. Мне разом открылась ужасающая правда относительно Влада и моей несчастной умершей сестры. Ликование сменилось ужасом. А я-то думал, будто хорошо знаю, что такое страх! То, что я называл страхом, было подобно мелкому пруду в сравнении с безбрежным океаном, который бушует вокруг меня сейчас. Я бросился бежать, словно сам дьявол гнался за мной по пятам. Я мчался по крутому холму к дому, а в мозгу вспыхивали ошеломляющие мысли... Мой дядя – стригой, и все легенды о нем – не вымысел невежественных крестьян... В. управлял мной, как марионеткой. Это он был "призраком" моего брата. Он повелевал волками, которых заставлял убивать каждого, кто случайно или намеренно попадал в запретную часть леса. Но волки странным образом пощадили меня. Это тоже служило определенной цели В. – заставить меня поверить в собственное безумие. Мне вспомнились строки из письма Раду... Значит, я – игрушка в руках В., и он до поры до времени забавлялся моим неведением. Представляю, как ему было смешно, когда я пришел рассказать об исчезновении Джеффриса и странном поведении Ласло! Продолжая свою садистскую игру, В. отправил меня сначала в лес, потом в Бистриц и, наконец, на самый край пропасти, чтобы столкнуть в безумие. |
