— Понял, сэр. Я обо всем позабочусь.

Ратлидж вышел на середину улицы и сделал шагов по двадцать сначала в одну сторону от того места, где Медоуз обнаружил труп, затем в другую, но, хотя он смотрел предельно внимательно, а солнце светило очень ярко, не нашел никаких следов, которые доказывали бы, что жертву сюда привезли. Не было и признаков того, что улики стерли в попытке сбить полицию со следа.

Он вынужден был согласиться с Белфордом, хотя, наверное, для Скотленд-Ярда было бы лучше, если бы Белфорд оказался не прав. Ратлидж улыбнулся про себя. Да, если Белфорд ошибся, их задача существенно облегчается. Где бы ни погиб несчастный, он погиб не здесь.

Случайно ли выбрана эта улица? А может, убийца специально подбросил сюда свою жертву, желая что-то сказать живущему здесь человеку? А если убийца ошибся адресом?

Вернувшись, Ратлидж обратился к констеблю Медоузу:

— За время своего дежурства вы обходите несколько улиц. Многое замечаете, до вас доходят слухи. Может быть, кто-то из живущих здесь замешан в действиях, результатом которых явилось вот такое… своего рода ужасное предупреждение?

— Сэр, я и сам подумал о том же самом, но не припоминаю ничего подходящего. Здесь живут вполне респектабельные люди. Есть один или два художника, известный актер… Все они у себя дома ведут себя тихо, как и их соседи.

Решив, что больше он здесь ничего не выяснит, Ратлидж уехал, попросив констебля Медоуза записать показания свидетелей и переслать их в Скотленд-Ярд.

Он с радостью уехал из Челси и отправился в ювелирный магазин «Галлоуэй и сыновья» на Бонд-стрит. Будучи еще совсем молодым полисменом, Ратлидж нашел вора, который как-то в субботу вечером вломился в магазин; ему также удалось вернуть почти все украденное. С тех пор Галлоуэй считал себя должником Ратлиджа.

Ювелир и сейчас тепло приветствовал Ратлиджа и, распрощавшись с молодой парой, которая интересовалась обручальными кольцами, повернулся к инспектору.

— Последнее время вы совсем про нас забыли, — с улыбкой заметил он. — А я все жду, когда вы придете ко мне покупать кольцо для какой-нибудь молодой леди.

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Ратлидж. — А сегодня я приехал к вам по делу. Пожалуйста, взгляните на эти часы. Что вы о них скажете?

Он передал Галлоуэю часы. Перед тем как открыть крышку, ювелир внимательно осмотрел их.

— Они имеют какое-то отношение к преступлению? — не поднимая головы, спросил Галлоуэй.

— Нам бы очень хотелось установить личность их владельца.

— Ну да, конечно. — Осмотрев заднюю крышку часов, Галлоуэй повернулся к Ратлиджу. — Сразу видно, что часы французские. Сделаны они действительно во Франции, но продали их в Лиссабоне. Вот здесь, на рамке, есть печать ювелира, видите? По-моему, их подарили не на память, не к совершеннолетию, например. Их купили для того, чтобы носить каждый день. Разумеется, сразу видно, что часы не новые, но, по всем признакам, обращались с ними хорошо. По-моему, их изготовили в тысяча восемьсот девяностом или девяносто пятом году.

— Интересно, — сказал Ратлидж. — Что-нибудь еще можете сказать?

— К сожалению, нет. У меня есть знакомые в Лиссабоне. Хотите, я наведу справки? Разумеется, тактично.

— Да, спасибо, вы мне очень поможете.

Галлоуэй записал свои наблюдения и вернул часы Ратлиджу.

— Связаться с вами через Скотленд-Ярд, как обычно?

— Да, пожалуйста.

Идя к машине, Ратлидж продолжал размышлять, когда кто-то рядом произнес:

— Вы что же, перестали замечать старых друзей?

Вернувшись в настоящее, Ратлидж увидел, что перед ним стоит бывший старший инспектор Камминс, и с улыбкой ответил:

— Извините! Я тут как раз решал, что собой представляет последнее дело — убийство или несчастный случай с попыткой спрятать жертву.