Фотография в удостоверении соответствует внешнему облику лица трупа...

Иных документов в одежде трупа и среди вещей, находящихся в осматриваемой автомашине, не обнаружено»...

Щелк!.. Щелк!..

Молибога работает как заправский фотограф над выламывающейся в сексапильных позах топ-моделью. Разница лишь в том, что выламывается, пытаясь заснять разнообразие поз объекта, фотограф.

– Что думаешь, Ваня? – тихо, чтобы посторонние не обратили внимания на панибратство и тем не разочаровались, спросил Молибога. Солнце поднялось достаточно высоко, криминалист взмок и являл собой упревшего от погони за организованной преступностью голливудского полицейского.

– Думаю, что по Мальоркам этот парень ездить не привык, – доставая сигареты, бросил, еще раз взглянув на начавшую редеть толпу, Кряжин. – Точнее, не привык к моменту осмотра его трупа. За будущее его, останься он жив, ручаться не могу.

Иван Дмитриевич не зря имел среди криминалистов прозвище «мучитель тел». Там, где обычный «важняк» управлялся за пару часов, Кряжин находился по четыре-пять. Однако самим трупом уже давно занимался судебный медик, потому как Кряжин как никто другой знал – чем позже тот приступит к работе, тем шире зазор ошибки в его заключении о наступлении часа смерти. Быстро пометив себе все, что необходимо, Иван Дмитриевич отдал тело в руки специалиста, а сам писал, писал и писал...

Однако пока не дописывал, увозить труп в морг не позволял – а вдруг еще какой вопрос возникнет? За это и получил прозвище. Не штатное, за глаза произносимое, да и произносилось оно не с сарказмом, а с уважением. Что касается трупа, то, по большому счету, ему совершенно безразлично, сколько его описывать будут. По крайней мере, жалоб на Кряжина пока не поступало.

– Откуда такая уверенность? – насторожился Молибога, за годы совместной работы так и не сумевший привыкнуть к неожиданным заявлениям следователя. – Я о Мальорке.

– Костюмчик липовый, – пожевал губами Кряжин. – На ярлыках значится, что сшит в Италии, а вот размерчик не бьет.

– Почему не бьет? – удивился Молибога. – Очень даже бьет. Мужик носил вещи пятьдесят четвертого размера. А пятьдесят четвертый размер и обозначается, как «44».

– В Англии обозначается, – Кряжин, присев на порог джипа, щелкнул зажигалкой, и ветер тут же унес сигаретный дымок. – В Америке обозначается. Но в Европе, в частности, в Италии, пятьдесят четвертый размер так и значится – «пятьдесят четвертый».

– На экспорт шили, – возразил криминалист.

– Тогда в слове «Италия» не было бы ошибки. Последняя буква должна быть «уай», а не «ай». Вьетнамцы шили, Коля, – Иван Дмитриевич грустно усмехнулся. – Но не на экспорт, а для внутреннего пользования, потому как мастерская где-нибудь на Колпачной, в подвале, у нас, в Москве. Костюму не больше полугода, как раз с датой вручения удостоверения бьет. Приехал в столицу и сразу купил. Туфли хорошие, но носил в ремонт. Не по-депутатски как-то все это, брат Молибога, ей-богу. Зови врача, понятых, автографы брать будем.

Кажется, закончилось. Труп дактилоскопирован, «пальцы» внутри и снаружи джипа у криминалиста имеются, а это уже кое-что.

– Иван Матвеевич, – обратился Кряжин к своему тезке из судебно-медицинской экспертизы, – а ты что скажешь?

Зная привычку Столярова произносить сакраментальные фразы о неизбежности подтверждения первичного осмотра осмотром более тщательным, уточнил:

– До резекции?

– Исчерпывающий ответ могу дать лишь после вскрытия, – все равно не понял следователя медик, – но навскидку, на глаз.