— Нет, нормальный мужик твой Максимушкин, во всяком случае — на первый взгляд.

— Это когда он успел стать моим? — удивилась Елена. — Вот уж никогда…

— Ну ты же меня с ним познакомила, — напомнил Данилов, — значит, употребление местоимения «твой» вполне уместно.

— А как верховное начальство?

— Да никак, как везде.

При устройстве на работу Данилов имел пятиминутную беседу с начальником медицинской части госпиталя полковником Саватеевым. Беседа была обычной, можно сказать — канонической. «Расскажите вкратце о себе… Мы — Федеральный клинический госпиталь, а не какая-нибудь там девятьсот тринадцатая замкадовская больничка… Желаю успеха!»

— Никаких «поворотов кругом», «упал-отжался», «есть» и «так точно»? — прищурилась Елена, намекая на кое-какие недавние опасения Данилова.

— Ехидна ты, — укорил Данилов, — теперь каждый день вспоминать будешь?

— Нет, только по нечетным! — пообещала Елена. — Но если серьезно, то я очень рада тому, что тебе нравится в госпитале. Руки-то как, еще не забыли, как трубку вставлять и как «подключичку» ставить?

— Это ж как на велосипеде кататься — приобретенный навык сохраняется на всю жизнь.

— А вот я, после того как ушла с «линии», все забыла, — призналась Елена.

— Это только так кажется, — заверил Данилов, — вот попробуй кого-нибудь заинтубировать и сама удивишься, откуда что взялось.

— Кого же мне интубировать, если я на вызовы не езжу?

— Кого-нибудь из подчиненных, — серьезно ответил Данилов. — Кто провинился. Если слабо так провинился — то только интубация, если сильно — то еще и «подключичку» поставить, а тем, кто проштрафился по самое не могу, можно и трахеостомию провести.

— Интересное предложение, — одобрила Елена. — Надо бы обсудить его на Центре. Определенно послужит к укреплению дисциплины.

— А заодно и тренировка навыков — двойная польза! Только предлагай не на Центре, а сразу в департаменте, тогда тебя точно главным врачом назначат!

— Ох, и натворю тогда я дел! — мечтательно зажмурилась Елена.

— Кто бы сомневался, — сказал Данилов. — И сотрудники десять раз подумают, прежде чем нарушать. Пункционная игла в дрожащих от гнева руках начальства — это страшно! Никакого сравнения со строгачом с занесением!

Они немного посмеялись, а потом Елена спросила:

— А что не нравится в госпитале? Не может же все нравиться?

Данилов призадумался, пытаясь систематизировать несколько разрозненные впечатления. Что не нравится? Ремонт? Ну, ремонт дело преходящее — был, и нет его…

Героиня фильма тем временем успела уехать из Нью-Йорка в глухую американскую провинцию, не иначе как на родину, и сейчас изливала душу цветущей девице породы «кровь с молоком», не то младшей сестре, не то школьной подруге. Девица лучилась счастьем, имела несколько килограммов лишнего веса и время от времени ласково трепала по головенкам подбегавших к ней ребятишек, то есть олицетворяла собой простое человеческое счастье, исконно-посконное, без всяких там городских и карьерных заморочек.

— Как ты можешь смотреть эту нудятину? — вслух удивился Данилов. — Ведь все и так ясно! Где-то с полчаса она будет пытаться привыкнуть к сельской жизни, но так и не сможет этого сделать и рванет обратно в Нью-Йорк.