Я остановился в мотеле. Утром прошла простая церемония. В нашем бывшем храме был новый раввин. Он не знал Сару, и я попросил его быть очень кратким. Сотрудники похоронного бюро несли гроб. Распорядитель похорон поместил объявление в газете о церемонии, но пришло всего несколько человек. В Западном Вавилоне на кладбище Бет Мозес две девочки, которые дружили с Сарой в школе, плакали, обнявшись. Рядом стояло человек пять, мужчины и женщины с мрачными лицами, которые знали нашу семью, когда мы жили в Рослине. Я отпустил землекопов и засыпал яму сам. Сначала я бросил несколько лопат камней, слушая, как они глухо стучат по крышке гроба, а потом пошла земля. Над могилой я насыпал небольшой холм.

Полная женщина, в которой я с трудом узнал лучшую подругу Натали из какой-то прошлой жизни, всхлипнула и прижала меня к себе, а ее муж умолял меня поехать к ним домой. Я даже не помню, что ответил им.

Я ушел сразу же, как только закончилась церемония. Проехав пару километров, я свернул на пустынную стоянку возле церкви, где прождал больше часа. Когда я вернулся на кладбище, люди уже разошлись.

Две могилы располагались довольно близко. Я сел между ними, положив на них руки. Никто меня не потревожил.

Я чувствовал лишь боль утраты и одиночество. Когда солнце начало клониться к западу, я сел в машину и уехал.

Я не знал, куда еду. Казалось, машина едет по собственной воле по Уэллвуд-авеню, пересекая перекрестки и мосты.

В Нью-Джерси.

В Ньюарке я остановился у «Старой славы», бара для рабочих, который находится как раз возле шоссе. Быстро выпив три стопки, я почувствовал на себе косые взгляды и внезапно наступившую тишину. Если бы на мне был рабочий комбинезон или джинсы, то все было бы в порядке, но на мне был испачканный землей дорогой синий костюм от Харта Шаффнера и Маркса. К тому же я носил хвост. Я расплатился и вышел, направившись к ближайшему супермаркету, где купил три бутылки джина «Бифитер», с которыми поехал в мотель.

Я слышал десятки рассказов алкоголиков о вкусе выпивки. Некоторые описывают его как «жидкие звезды», «нежный нектар», «пищу богов». Мне никогда не нравился вкус алкогольных напитков, сделанных на основе зернового спирта, я ненавидел свое пристрастие к джину и водке. В мотеле я искал забвения, накачиваясь спиртным, пока не засыпал. Когда я просыпался, я лежал несколько минут, не понимая, где я нахожусь и почему. Потом накатывали воспоминания и ужасная боль, и я снова тянулся за бутылкой.

Это была старая, проверенная временем тактика — в былые времена я тоже пил в запертом помещении, где был в безопасности. Три бутылки джина помогли мне не выбираться из забытья четыре дня. Потом я почти сутки страдал от похмелья. Съев скудный завтрак, я выписался из мотеля и поехал дальше.

Подобный образ жизни я вел прежде, потому очень быстро и легко снова к нему адаптировался. Я никогда не садился за руль пьяным, понимая, что от катастрофы меня отделяют лишь машина, бумажник с кредитными картами и чековая книжка.

Я ехал медленно, практически на автопилоте. Мой разум замер, пытаясь оставить реальность позади. Но рано или поздно наступал момент, когда реальность вторгалась в машину и ехала вместе со мной. Когда боль становилась невыносимой, я останавливался, покупал пару бутылок и заворачивал в ближайший мотель.

Я напивался в Харрисбурге, штат Пенсильвания. Я напивался на окраинах Цинциннати, штат Огайо, и в местах, которые мне совершенно не знакомы. Я напивался и трезвел снова и снова.

Одним теплым утром в начале осени, очень рано, я обнаружил, что еду по проселочной дороге. У меня было сильное похмелье. Передо мной открывался милый холмистый пейзаж, хотя холмы были ниже, чем в Вудфилде, и там было больше обработанных полей, чем леса. Я объехал черную телегу с впряженной в нее лошадью. На телеге сидел бородатый мужчина в соломенной шляпе, белой рубашке и черных штанах с подтяжками.