— Мы слишком разозлены, чтобы болеть, — сказала Пегги.

Лишь второго ноября Р. Дж. нашла время, чтобы собрать вещи Маркусов.

Казалось, что она прощается не только с Сарой, но и с Дэвидом.

Складывая и упаковывая вещи Сары, Р. Дж. пыталась ни о чем не думать. Если бы она могла укладывать вещи с закрытыми глазами, то тут же закрыла бы их. Набив коробку вещами, она отвезла ее на городскую свалку и положила в бак для Армии спасения.

Она очень долго стояла, разглядывая коллекцию сердечных камней Сары, пыталась решить, что с ними делать. Она не могла отдать их или выкинуть. В конце концов она аккуратно сложила их в коробку и отнесла к машине. Ее гостиная превратилась в выставку минералов. Повсюду стояли подносы с сердечными камнями.

Она выкинула содержимое аптечки Дэвида, яростно запихнула в коробку с мусором клерасил Сары и антигистамин Дэвида. Р. Дж. сердилась на Дэвида за то, что ей приходилось заниматься этим. Она нашла у него на столе письма и сложила их в конверт, не читая. В нижнем выдвижном ящике стола Р. Дж. обнаружила рукопись его книги. Она привезла ее домой и положила на полку в шкафу рядом со старыми шарфами, варежками и красной кепкой, которую она хранила со времен учебы в колледже.

День благодарения Р. Дж. провела на работе, но эпидемия гриппа уже пошла на спад. На следующей неделе она смогла выкроить пару дней, чтобы съездить в Бостон ради важного события. Прошло уже несколько месяцев, как ее отцу исполнилось шестьдесят пять лет, и теперь он покидал пост декана медицинского факультета, который занимал много лет. Его коллеги пригласили Р. Дж. на званый ужин в честь профессора Коула, он должен был состояться в заведении «Юнион-клаб». Очень теплый прием, полный любви, уважения и воспоминаний. Р. Дж. была очень горда.

Отец пригласил ее на завтрак в отель «Ритц».

— Ты в порядке? — спросил он ласково.

Они уже успели обсудить смерть Сары.

— Да, вполне.

— Как ты считаешь, что с ним случилось?

Он задал этот вопрос очень осторожно, опасаясь причинить ей боль, но Р. Дж, уже думала об этом и пришла к выводу, что, возможно, больше никогда не увидит его.

— Уверена, что где-то заливает горе выпивкой.

Она сказала отцу, что погасила треть банковского займа, поручителем которого он выступал, и они с удовольствием сменили тему.

Теперь у профессора Коула появилась возможность написать учебник, что он так давно планировал сделать, а также прочесть несколько лекций в качестве приглашенного профессора в университете Майами.

— У меня во Флориде есть хорошие друзья, и я соскучился по теплу и солнцу, — сказал он, показав кисти рук, пораженные артритом, словно узловатые ветви яблони. Он сказал Р. Дж., что хочет отдать ей виолу да гамба, которая принадлежала его деду.

— Что же я буду с ней делать?

— Ты можешь научиться играть на ней. В последнее время я вообще не играю, а путешествовать хочется налегке.

— Ты мне и скальпель Роба Дж. оставишь? — Ей всегда нравилась эта милая старинная вещица.

Он улыбнулся.

— Скальпель много места не занимает. Его я оставлю у себя. Ты получишь его достаточно скоро.

— Надеюсь на это, — сказала она и привстала, чтобы поцеловать его.

Профессор Коул собирался сдать мебель на склад и предложил Р. Дж. взять все, что ей приглянется.

— Ковер из кабинета, — тут же сказала она.

Он был удивлен. Старый невыразительный бельгийский коврик бежевого цвета, весьма потрепанный и блеклый.

— Возьми лучше Хамадан из гостиной. Он намного лучше, чем этот.

Но у нее уже был хороший персидский ковер, поэтому она хотела получить что-то, напоминавшее об отце.