– Вы чувствуете какую нибудь боль?

– Не ет.

– У вас есть какая нибудь рана?

– Похоже, нет.

– В таком случае, как вы докажете, что он ткнул вас ножом?

– У нас есть для этого способы, – ответил шериф Уайт, подтягивая пояс с пистолетом.

– Послушайте, он вас не ранил, а лишь воздействовал на нервные окончания под вашей кожей. Это больно. Но безвредно.

– О, – только и сказал шериф Уайт, пристально глядя мимо Римо на хрупкое создание, тихо стоявшее в спокойной, непринужденной позе рядом с вазой, будто они были сделаны из одного куска фарфора. Потом, обращаясь к престарелому азиату, шериф загрохотал: – Послушай, приятель, если ты когда нибудь захочешь повторить эти паршивые штучки с нервами, животом и прочей ерундой, ты за это получишь! Слышишь? И не говори потом, что я тебя не предупреждал!

И снова эта проклятая усмешка. Странная усмешка на лице этого Римо Бломберга и его азиата. Точно такие же ухмылки он видел у них днем раньше, когда они только приехали. Заметив зарубки на рукоятке его пистолета, они, словно два педераста, обменялись между собой вот такими дурацкими улыбками.

– Это относится и к вам, мистер Бломберг. Конечно, речь не идет о неуважении и все такое. Но до чего можно дойти, если не соблюдать законы?

– Зовите меня просто Римо, – миролюбиво сказал молодой человек, новый хозяин универмага Файнштейна.

– Хорошо, Римо, – откликнулся шериф Уайт.

Когда они сели в автомобиль, шериф, признавшись, что не больно то хорошо разбирается в еврейских именах, поинтересовался: что означает имя «Римо»?

– Это не совсем еврейское имя, – ответил Римо.

– Да? А какое же?

– Это долгая история, – сказал Римо. На нем была белая спортивная рубашка и синие слаксы, на ногах – мягкие итальянские ботинки. Чувствовал он себя превосходно.

– У нас есть время, – заметил Уайт.

– Это долгая история, и я не собираюсь ее рассказывать, – ответил Римо и улыбнулся.

– Ну, хорошо. Если это личное… Но вы скоро поймете, что здесь у нас, в Сан Эквино, такие люди, что знают все друг о друге. Понимаете, что я имею в виду?

– Нет, – ответил Римо. Дальше они ехали молча. В здание, где размещался офис Карпвелла, их впустил ночной охранник.

Пройдя мимо пустых столов на первом этаже, они оказались в приемной, дверь которой была открыта. Уайт остановился перед толстой деревянной полированной дверью, украшенной медной инкрустацией.

Дверь открылась, и Лестер Карпвелл Четвертый, одетый в темный деловой костюм, с уверенной и открытой улыбкой, смягчавшей озабоченное выражение его лица, приветствовал Римо крепким рукопожатием.

– Рад познакомиться, но огорчен, что приходится встречаться при таких обстоятельствах, – сказал он.

Римо сделал удивленный вид, хотя на самом деле ничуть не удивился. Он пожал руку Карпвелла и заметил презрительный взгляд Уайта, брошенный на его вялую кисть.

– Да, обстоятельства затруднительные, – пояснил Карпвелл. – Я сейчас вам все объясню, мистер Бломберг.

Римо обратил внимание на двух мужчин средних лет, стоявших около длинного темного стола для совещаний. Один из них был одет довольно небрежно, другой – более официально. Кабинет освещался теплым желтоватым светом, придававшим встрече несколько таинственный вид. Он знал, что последует дальше, но отлично помнил, что должен вести себя как человек, чрезвычайно удивленный всем происходящим.

– Называйте меня просто Римо, – сказал он.

Карпвелл любезно провел его к столу и поочередно представил Дорну Ракеру: «Называйте его просто Дорн» и Митчелу Бойденхаузену: «Зовите его просто Сонни».