Но сейчас уже почти восемь часов утра, мама стоит на лестнице и кричит, что Булле надо спешить. Это его первый день в новой школе. И о нем расскажет следующая глава.

Глава 4. Новый ученик в классе фру Стробе

На улице пели птички и светило солнце, а в классе царила мертвая тишина. Фру Стробе сдвинула очки ниже по своему невероятно длинному носу и посмотрела на нового ученика.

— Значит, тебя зовут Булле? — медленно сказала она скрипучим голосом.

— Да, и что об этом можно сказать? — откликнулся Булле.

Кто-то засмеялся, но, когда фру Стробе пустила в ход свое знаменитое похлопывание ладонью по столу, мгновенно опять воцарилась мертвая тишина.

— Ты можешь сесть прямо, Булле? — продолжал скрипеть ее голос. — Я почти не вижу тебя над партой.

— Мне очень жаль, фру Стробе, — сказал Булле. — Но я уже сижу прямо. Проблема в том, что я ужасно маленький.

Класс засмеялся еще громче.

— Тихо! — прогремела фру Стробе. Она еще ниже спустила очки, что было легко, так как длина носа позволяла это. — Поскольку ты у нас новенький, не будешь ли ты любезен рассказать нам всем немного о себе, господин Булле?

Булле посмотрел по сторонам.

— Новенький? — сказал он. — Я не новенький.

Если это вы спрашиваете меня, то новенькие для меня как раз вы. Кроме Лисе, ее я встретил вчера.

Все обернулись к Лисе, у которой тут же появилось острое желание провалиться сквозь землю.

— К тому же мне десять лет, — продолжил Булле. — Если бы я был не я, а пара башмаков, то я был бы не новенький, а очень старенький. У дедушки была собака, которую отправили в дом для престарелых собак, когда ей исполнилось десять лет.

Фру Стробе даже не сделала попытки остановить взрыв громкого смеха, а только задумчиво смотрела на Билле, пока смех не затих.

— Клоунские штучки, господин Булле, — сказала она, и на ее тонких губах мелькнула слабая улыбка. — Учитывая твой маленький рост, я предлагаю тебе стоять на парте, когда ты будешь рассказывать.

К ее удивлению, Булле не заставил себя ждать, запрыгнул на парту и подтяжками поддернул штаны.

— Я живу на Пушечной улице с мамой и сестрой. Мы успели пожить во всех районах Норвегии и еще в нескольких районах, которые больше не принадлежат Норвегии. То есть они были частью Норвегии в ледниковый период, но, когда лед стал таять, от нее оторвался кусок и поплыл по морю. Один из самых больших кусков называется теперь Америка, и они там даже не знают, что живут на льдине, которая является частью Норвегии.

— Господин Булле, — прервала его фру Стробе. — Только самое главное, пожалуйста.

— Самое главное, — подхватил Булле. — Я хочу играть на трубе в оркестре в шествии Семнадцатого мая. Играть на трубе — это все равно что целовать женщину в губы. Кто-нибудь может сказать мне, где найти ближайший духовой оркестр?

Все ученики, открыв рот, смотрели на него.

— Ах да, вот что я забыл, — сказал Булле. — Вчера я видел, как один изобретатель изобрел самое главное изобретение в мире. Изобретателя зовут доктор Проктор, а меня он назначил своим ассистентом. Мы назвали это изобретение Ветрогонным порошком доктора…

— Довольно! — крикнула фру Стробе. — Можешь сесть, господин Булле.

Оставшуюся часть урока фру Стробе посвятила объяснению того, почему мы празднуем Семнадцатое мая, но ни один ученик в мертвой тишине класса не слышал ее. Все сидели, уставившись на то немногое, что торчало над партой Булле. Раздался звонок.