— Ладно, — отвечает Теммин, пнув несколько камней. — Расскажешь, что беспокоит тебя, — расскажу, что беспокоило меня.

— Откровенность за откровенность, да? Прекрасно. Я больше не хочу быть тем, кто я есть. Хочу быть кем-то другим.

— Так ты уже и есть другой. Теперь ты хороший парень.

— И, будучи хорошим парнем, я только что угрожал разумному существу, что через ухо засуну антенну прямо ему в мозг.

— Тогда зачем ты это сделал?

Синджир хмурится, будто ощутив неприятный вкус во рту.

— Потому что для того, чтобы творить историю, иногда требуется совершать отвратительные поступки. Потому что даже ради добра порой приходится творить зло. Потому что таков уж я, и если бы я этого не сделал, мы бы, скорее всего, так бы тут и торчали, скребя в затылке и размышляя, как нам быть. Я здесь не просто так. Я — инструмент, выполняющий особую функцию. Какой от меня прок, если я на нее не способен?

— В тебе много хорошего.

— Например?

— Гм…

— Ясно. Твоя очередь.

— Нет, погоди. Ты замечательно…

— Слишком поздно. Звонок прозвенел, время вышло. Так что — твоя очередь. Итак, ты, я и Юп Ташу. Ты был на взводе? Почему?

— Потому.

— Это не ответ. Пустое слово.

— Потому что… я вспомнил об отце!

— В смысле? — Синджир удивленно приподнимает бровь.

— Он… может, он тоже где-то там. В такой же камере. Кто знает, что с ним случилось? Что случилось с его разумом? Меня беспокоит, что он тоже мог сломаться. И если я его когда-нибудь найду, он меня даже не узнает. Может, даже если мы его разыщем, для меня он все равно останется потерян навсегда. Понимаешь?

— Понимаю. Довольно глубокие мысли.

— Что, правда?

— Для любопытного юнца — да.

— Кстати, у тебя хорошо получается говорить с другими.

— Ну, здорово. Скорее уж у меня отлично получается их пытать.

— Ничтожество.

— Дурак.

— Спасибо, Синджир, — смеется Теммин. — Мне и впрямь стало лучше.

Какое-то время чувствует себя лучше и Синджир, хотя, естественно, не говорит об этом вслух. Он просто пытается насладиться короткой паузой, наступившей в его дурном настроении. И теперь он задается новым вопросом: что дальше?

Часть четвертая

Глава двадцать вторая

«Сокол» несется сквозь гиперпространство.

— Что-то ты нервничаешь, — говорит Хан Hoppe, которая сидит в кресле второго пилота, намного ниже и глубже первого, рассчитанном на куда более крупного индивидуума.

Например, на вуки.

— Вовсе нет, — отвечает она.

Но это неправда. Как же тут не нервничать? Она восхищалась этим кораблем — пусть это старый разболтанный грузовик, но она видела, на что он способен. От одного вида того, как он маневрировал и лавировал во всеобщем хаосе сражения, захватывало дух. Сидя в кабине Y-истребителя, она следовала за «Соколом», за штурвалами которого в тот раз сидели Калриссиан и его второй пилот-салластанин, по лабиринту внутренностей второй «Звезды Смерти». И подобного зрелища она не забудет никогда.

Это снаружи.

Но изнутри? Ее удивило, что корабль до сих пор не развалился. Он скорее был похож на кучу отдельных запчастей. Ничего не стыкуется между собой, повсюду что-то болтается, торчат голые провода. Панели не совпадают с местами для крепления.