Он свернул налево, к остаткам здания, настолько разрушенного, что уже невозможно было сказать, какую функцию оно выполняло в былые времена. Здание было большое, видимо, общественное. Салун, отель, городской суд — теперь, когда здесь прокатилась война, было уже все равно.

Рейнор остановил стервятник и посмотрел на экран фона. Если верить навигационной системе стервятника, место, ссылку на которое прислал ему старый друг Майлз, находилось в нескольких шагах отсюда. Рейнор осторожно шагал по россыпи обломков и битого пластобетона. И тут, за кучей мусора, на которую он приземлился, Джим и обнаружил то, что рассчитывал найти.

Маячок был устаревшей модели, маленький и обшарпанный. Но свое дело он сделал. Джим потыкал его ногой, не зная, на что решиться.

Ему не хотелось знать то, о чем сообщит ему этот маячок. Совершенно не хотелось. На данный момент Майлз не мог сообщить ему абсолютно ничего приятного. Похмелье поулеглось, но все еще не прошло. Оно сидело в голове затаившимся злобным зверем. Джим потер бороду.

Но узнать, что там, было надо. Хотя бы этим он Майлзу обязан — да что там Майлзу, себе, в первую очередь! Вздохнув, Рейнор присел на корточки, нажал на кнопку и активировал маячок.

В воздухе повисло голографическое изображение Майлза Хэммонда. Джим не застал тех времен, когда у Хэммонда еще не было лысины, но теперь венчик волос над ушами из седого сделался совсем белым. Хэммонд всегда был худощав, но теперь он совсем отощал. И в целом заметно постарел по сравнению с тем, каким его помнил Джим, — постарел куда сильнее, чем за миновавшие пять лет. Но оно и неудивительно. Война и время никого не молодят.

Но в данном случае дело было именно в войне.

— Я привык говорить прямо, — сказало изображение Хэммонда, — не стану и теперь ходить вокруг да около. Джим, тебе надо приехать на Шайло, и чем скорее, тем лучше. С деньгами, которые ты посылал матери, все не так просто.

Человек на голограмме вздохнул.

— Она их не берет, Джим. Как-то перебивается, благодаря организации, которая называется «Помощь фермерам». То есть на еду и самые элементарные нужды ей хватает, но…

Человек замялся.

— Нет, я не могу сказать тебе то, что нужно, таким способом. Нам надо поговорить лично. Возвращайся на Шайло. Возвращайся домой!

Голограмма моргнула и исчезла.

Рейнор тупо смотрел туда, где она только что была. Что значит «все не так просто»? Почему мать их не берет? Вернуться на Шайло он не может. Майлз это знает. Что происходит? Матери нужны эти деньги. Она нуждалась в деньгах уже давно, с самой смерти отца. Он, собственно, затем и пошел в армию — чтобы помогать семье с деньгами, — а теперь, значит, «все не так просто»?

Он сощурился. А правду ли говорит Майлз? А то в целом картинка вырисовывается странная, если так подумать…

Рейнора охватил гнев. Он замахнулся уже ногой, собираясь пнуть маячок так, чтобы тот улетел обратно на Шайло. Потом скрипнул зубами и пнул вместо этого булыжник. Ему хотелось разнести все эти развалины по камушку голыми руками. Рейнор подавил гнев, пригладил взлохмаченные ветром волосы и принял решение.

Он опустился на колени рядом с маячком и стер записанное на нем послание. Потом нажал на кнопку. Внутри что-то щелкнуло и загудело. Запись пошла.

— Я не могу вернуться на Шайло, и вы это знаете. Меня полиция ищет. И… скажите маме, пусть уже возьмет эти чертовы деньги!

«Уговорите ее как-нибудь. Пусть она их возьмет, и не вздумайте прикарманить себе ни одного вшивого кредита, а не то!..» Он подумал о Кэрол Рейнор, всегда рассудительной, спокойной, мудрой, и сглотнул.

— Мне плевать, как вы ее уговорите — просто сделайте это, и все. И не связывайтесь больше со мной без особой нужды.