— Привет, Эл. Это Джулиет.

— Джулиет? Какого черта ты звонишь мне, когда я играю в гольф? Ты что, хочешь сбить мне удар?

Когда мне нужно поднять настроение, я всегда могу рассчитывать на бурную реакцию Эла.

Я рассказала ему о Фрэйдл и о том, как нашла ее тело.

— Хочешь, чтобы я сделал пару звонков и выяснил, что у них интересного?

— Было бы здорово, — обрадовалась я. — Мне кажется, сами копы не станут распространяться о деталях текущего расследования, — и я пересказала ему разговор с детективом Блэк.

— Я ее знаю. Любому мужику яйца открутит.

— Эл, — шикнула я.

Ну просто образец политкорректности.

— Да ладно тебе, не кипятись. Я имел в виду, что у вас с ней много общего. Я тебе перезвоню, — и он повесил трубку.

Эл связался со мной через час и предложил заехать ко мне после ужина и рассказать, что он там выяснил. Я удивилась. С чего вдруг он решил тащиться из Вестминстера, маленького городка по дороге в графство Оранж, как Эл окрестил свой дом, ко мне на Хэнкок-Парк? Тем не менее я была счастлива лицезреть его воочию. Мы давно не виделись.

Мой старый следователь и Питер неловко поздоровались. Не то чтобы они не любили друг друга. Просто они представляли два разных биологических вида. Эл не понимал моего непрактичного мужа с длинными волосами и в очках, придававших ему еще более чувственный вид, который зарабатывал себе на жизнь сценариями о каннибалах, человекоподобных андроидах и подростках-суккубах. Питер же был далек от этого мужчины средних лет со стрижкой ежиком и наколками морского десантника, в доме у которого валялись пиратские копии съемок Запрудера и книги с названиями типа «Разоблачение трехстороннего комитета». Мужчины пожали друг другу руки и обменялись неловкими фразами о шансах «Доджерс» на победу в этом сезоне. Конечно, о чем еще могут говорить мужчины, как не о спорте?

Затем Эл повернулся ко мне и спросил:

— А где эти твои дети?

— Руби спит. По крайней мере, она в кровати. А Исаак в прыгунке «Джонни прыгай вверх».

— Джонни что вверх? — удивился Эл.

— Ну, знаешь, такая качающаяся штуковина. Ни разу не видел? Ее вешают в дверном проеме, сажают туда ребенка, и он прыгает вверх-вниз. В ней малыш несколько часов даже не шумит.

В качестве иллюстрации к этому объяснению Исаак подпрыгнул пару раз и засмеялся.

— Хитрая конструкция, — сказал Эл, обходя Исаака.

— Знаешь, — усмехнулась я, — если бы ты позволил наконец своим дочерям выйти замуж, у тебя могли бы быть внуки, и у них могла бы быть точно такая же хитрая конструкция.

О том, как Эл отшивал ухажеров своих трех дочерей, ходили легенды. Девушки еще жили с родителями, хотя им всем уже за двадцать.

— Да я и не против, если хотя бы одна из них приведет в дом нормального мужика, а не кусок дерьма, простите мой французский. Я даже не пожалею чековую книжку и закажу свадьбу с оркестром в ресторане. Нет, честно, Джулиет. Ты бы видела этих молокососов! Кольца в носу. Да что там, стыдно сказать, кольца в сосках!

Питер смущенно прикрыл левую бровь с пирсингом.

— Э… дорогая. Пойду поработаю, если не возражаешь, — поспешно сказал он.

— Иди, милый. Кстати, Питер, может, покажешь Элу свой гвоздь в пупке?

Эл аж побледнел, а Питер несчастно закатил глаза.

— У меня нет гвоздя в пупке. Очень смешно, Джулиет, — и он вышел из комнаты.

— Так есть или нет? — в ужасе переспросил Эл.

Я лишь загадочно улыбнулась.

И тут я вспомнила, зачем он приехал.