|
Ребенок родился совершенно нормальным, однако поначалу никто не обратил на это внимания. А вот позже люди стали подсчитывать недели и месяцы, ползли слухи… Так или иначе, вашему отцу стало известно, что супруга его имела любовника в его отсутствие. Отец ваш прощать не умел. Сам он придерживался очень строгих правил морали и жестко требовал того же от других. Между супругами начались объяснения, ужасные сцены, во время одной из которых Эффи призналась в своей неверности. Правда, то, что Сильва — не его дочь, она не признавала. Но ваш отец так и не был в этом уверен, поэтому всю жизнь каждый взгляд на эту девочку доставлял ему боль, возрождал все подозрения и обиды. Он не выносил ее. Эффи умерла от воспаления легких, когда Сильва была еще маленькой. Эффи не заботилась о своем здоровье. Ее жизнь нельзя назвать счастливой, единственной радостью была для нее дочь.
— Бедная девочка. Но неужели отец не мог понять, что ее вины нет в том, что произошло. — Он прекрасно это понимал. Но видеть ее все равно не хотел. Не мог. Все повторял: «Уберите с моих глаз этого ребенка». — И Сильва знала это! — воскликнула я. — Это изуродовало ей жизнь. Какая жестокость! — Жестокость — неотъемлемая часть ханжества, мисс Келлевэй. Боюсь, это не те слова, которые вы хотели бы услышать о вашем отце. — Я хочу все знать о нем. Что было дальше? Второй брак с моей матерью. И как же складывалась их жизнь? — Он много ждал от этой женитьбы. Матушку вашу он встретил в одной из деловых поездок в Лондон; когда они вместе вернулись на Остров, он сильно изменился. Но она нашла этот уголок гнетущим. Чувствовала себя отрезанной от мира, от радостей жизни. Вообще, они были людьми несовместимыми, надежды его разрушились, он тяжело переживал, поняв, что и второй его брак — ошибка. Дело в том, мисс Келлевэй, что вряд ли ваш отец был создан для семейной жизни. Характером он был крут, очень требователен. Ведь у него отношения не только с женщинами не складывались, не ладил он и с Островом. Люди не очень-то любили его. Уж слишком суров, слишком строг. Он знал об этом, даже ценил себя за это, но люди ведь любят теплые, человеческие чувства в отношениях. Если они получают их в достаточном количестве, тогда и простить многое могут, и забыть какую-нибудь обиду, несправедливость. Если по совести, то сейчас жизнь на Острове и вольготнее, и счастливее и — как ни странно — благополучнее, богаче, чем во времена вашего отца. — Душа и сердце Острова — Яго, — задумчиво сказала я. — Яго — человек очень честолюбивый и несомненно во много раз более способный управляющий, чем был ваш отец. Отношения их были непростыми, в частности потому, что отец ваш понимал и знал преимущества Яго перед ним. Яго же, который так ярко проявил свои способности хозяина — это подтверждает сама жизнь, — на мой взгляд, всегда чувствовал горечь и досаду из-за своей принадлежности к «нечистой» ветви их рода. — И тем не менее отец признал все достоинства Яго, раз оставил ему Остров. Фенвик с сомнением взглянул на меня. — Вы, должно быть, осведомлены об условиях завещания? — Вы имеете в виду завещание, которое оставил отец? — Разумеется. Вы — наследница Острова. Я знаю, сколько вам лет, так как прекрасно помню тот день, когда вы появились на свет. Вам вот-вот будет двадцать один год, именно тогда вы и вступите в права наследства. — Моего наследства? — Разумеется. Отец ваш, мисс Келлевэй, обладал обостренным чувством справедливости. Вы — его родная дочь. Уж в этом он был уверен, как не был уверен в вашей сводной сестре. Яго надлежало управлять и распоряжаться его имуществом до той поры, пока вам не исполнится двадцать один год. |
