Конан вытащил его и уложил на траву.
— Хорошо, — сказал дракон, продолжая тянуть бесконечную мелодию. — Буди его, пока он не привык к этому сну. Пока что ему снятся отвратительные вещи — видишь, как хмурится? — но когда он попривыкнет и втянется, видения станут более спокойными, а потом и приятными… В конце концов, он не захочет просыпаться.
— Но почему Бульнес не предупредил его, что останавливаться на ночлег под крышей его дома опасно? — спросил Конан, хлопая Гирадо по щекам и тряся его за плечи.
— Потому что ему дела нет до пришлых остолопов, которые забрели к нему под кров, — промурлыкал дракон,
Гирадо со стоном распахнул глаза. Конан увидел ужас, мелькнувший во взгляде стигийца.
— Кто? Что? — выдохнул Гирадо.
— Это я, — сказал киммериец.
— Конан! — Гирадо с глубоким вздохом опустился на траву. — Мне показалось, что я умер, что меня опускают в чан с кипящей смолой и хотят сделать из меня мумию.
— Ну, что я говорил? — раздался громовой голос дракона. — Все это из-за некромантии. Возня с трупами никого еще не доводила до добра.
Гирадо подскочил, как ужаленный, и встретился взглядом с Мемфисом, Серебряный дракон щурился, словно кошка, и откровенно потешался над перепуганным и растерянным человеком,
— Ты… ты… о, великий, почтенный, о могущественный… — залепетал стигиец, хватаясь то за один, то за другой амулет.
— Это я, — важно подтвердил дракон. — Я познакомился с твоим спутником, с этим верзилой, который был вежлив с хилым стариком и бесстрашен с могучим драконом. Хо, хо. Куда это вы, малыши, направляетесь? Здесь не очень приветливые края, как вы успели убедиться.
Мы ищем… нам нужно найти… — начал стигиец, но махнул рукой и вдруг заплакал. — Мне трудно говорить, — сквозь слезы вымолвил он. — Столько всего произошло! Живая мумия, некромант, подводный город, а теперь еще ты — такой огромный, такой…
— Прекрасный, — самодовольным тоном подсказал дракон. — Ладно, пускай отвечает северянин. Как тебя, кстати, зовут, северянин? Кажется, в голове у тебя не совсем пусто.
— Нам нужна часть амулета, — сказал Конан, решив на этот раз не называть своего имени дракону. Будет с него.
— Талисмана, — поправил Гирадо.
Конан махнул рукой.
— Ну, талисмана. Такой кругляшок, разбитый на четыре части. По нашим сведениям, у тебя хранится та часть, что позволяет повелевать духами воздуха.
— Что, очень надо? — спросил дракон еще более насмешливо.
— Без этого не остановить Мутэмэнет, если ее имя тебе что-нибудь говорит.
Помню такую женщину, — задумчиво протянул Мемфис. — Красивая, но очень злая. Она приносила мне воздушный талисман. Говорила что-то об опасностях, о магии, да я ничего не понял. — Он потянулся, развернув и снова свернув кольца своего огромного серебряного тела. — Я слишком стар, слишком могуч, слишком далек от мира людей… Если бы вы только знали, какими жалкими кажетесь вы с той высоты, на которую я летаю! Вы живете так мало, что я не успеваю замечать, как сменяются поколения. Вы ходите так медленно, что я обгоняю вас, едва начав движение. Вы ничтожны, и все же есть что-то непобедимое в вашем неустанном продвижении вперед. Чего вы достигнете когда-нибудь? Я это увижу, я увижу… Да, я доживу до этого времени…
Дракон зевнул, ослепив двоих спутников блеском своих белоснежных клыков, в которых, казалось, отражались, искаженные, оба лица, Конана и Гирадо. |