— Забирайте эту безделку, — сказал дракон, и из-под его перепончатой лапы выпал неровный кусочек металла. Гирадо схватил талисман так быстро, что Конан едва успел проследить за ним глазами. — И уходите… уходите, пока не случилось еще чего-нибудь.
— Погоди, — остановил дракона Конан, — Ты был так добр, так снисходителен… Окажи нам еще одну услугу.
Дракон широко раскрыл темные глаза, в которых так и плясали усмешливые огоньки.
— Я слушаю тебя, малыш.
— Нам нужно попасть в подземный город магминов.
— Сколько всего вам нужно, малыш! У меня просто голова идет кругом! — громовые раскаты драконьего смеха разнеслись среди скал. — Идите в ту пещеру, где мы встретились. Лошадей тебе придется отпустить… Они, по-моему, убежали, едва я принял истинный облик. Впрочем, я не уверен. Проверь. В любом случае, в подземелье их не бери. Там они не пройдут. Вход — там, мимо статуи Амиды. Дождитесь, пока минет полнолуние. Нехорошее это время для вас, людей, — полнолуние…
Дракон чуть приподнялся над землей. Кончик его хвоста задрожал — древний зверь предвкушал предстоящий стремительный полет.
— Прощайте, малыши, — зазвенел, запел медный голос Мемфиса. — Прощайте!
Серебряная стрела чиркнула воздух, и спустя миг в ослепительно-синих небесах уже извивалось огромное, сияющее тело гигантского древнего змея.
Гирадо изо всех сил старался сохранять невозмутимый вид, но это у него не очень-то получалось. В подземелье он ежился, и все время оглядывался по сторонам, как будто ожидал нападения страшного чудовища.
Ничего не происходило, и это, как с насмешкой подумал Конан, еще больше пугало маленького стигийца. Смуглые тонкие пальцы постоянно перебирали амулеты, ощупывали то один, то другой мешочек с колдовскими зельями. Губы то и дело принимались шевелиться, бормоча заклинания, но ни одно из них стигиец не договорил до конца.
— А что, — обратился к нему Конан, — душно было тебе спать под землей?
Гирадо посмотрел на своего спутника большими темными глазами, расширенными от ужаса.
— Поначалу я вообще ничего не понял, — признался он. — Просто заснул. Земля забила мне рот и нос, но я не умирал. Тяжело и мучительно спал. Такое иногда случается, когда тебя давит тяжелое одеяло…
— Давит одеяло! — фыркнул Конан. — Чего только не услышишь, общаясь с цивилизованными людьми!
— Легко тебе говорить, верзила. — обиделся стигиец.
При виде могучей, бугрящейся мышцами фигуры варвара трудно себе было представить, что его могло «давить» одеяло. Однако хрупкий стигиец — другое дело. Какая-нибудь баранья шкура или набитый войлоком матрас вполне могли сжать его грудную клетку и вызвать кошмары.
— Ладно, не обижайся, — миролюбиво отозвался Конан. — Лучше продолжай. Интересно.
— Мне снились страшные вещи. Отрубленная голова моего брата, превращенная в рубин…
— А разве твоему брату отрубили голову? — удивился Конан.
— Это же сновидение! — объяснил стигиец.
— А разве оно не пророческое или что-то в этом роде?
— Нет, просто сновидение. Только страшное.
— Нет ничего страшного в отрубленной голове, — заявил Конан. — Я самолично отрубал головы и могу тебя заверить, что нет ничего более мирного, молчаливого и безопасного, чем…
— О боги! Я говорю о своем брате! — возопил стигиец.
— Ты ведь его даже ни разу не видел, насколько я понимаю. |