– Любовь – это чувство, а для тебя – это контракт с приложенными к нему детальными правилами и всяческими оговорками, заключаемый между двоими несгибаемыми идеальными людьми. – Он взял ее за руки. – Анна, сейчас для этого уже слишком поздно. Да, я вернусь в Лондон, я выработал там свой образ жизни. Здесь у тебя все, что ты имеешь. Наверное, ты должна идти к Кевину, он вписывается в твой образ жизни. Максимум, что я могу предложить тебе, это еще несколько недель.

– А может быть, мне понравился бы Лондон, Лайон. Тебе это не приходило в голову?

– Анна, я писатель. Может быть, не самый лучший, но стремлюсь к тому, чтобы стать таким. А ты уже не порывистая двадцатилетняя девчонка, которая когда-то печатала мои рукописи. Тебе там быстро надоест, и ты возненавидишь все это.

Резко повернувшись, она бросилась вон из номера, бегом пронеслась по коридору и нажала кнопку лифта. А может, он бежит за нею? Если да, то… Дверцы лифта раздвинулись. Она обернулась, увидела закрытую дверь его номера и вошла в кабину.

Домой Анна шла медленно, а дойдя, она прошла мимо входной двери: ей нужно было все обдумать. Лайон любит ее, но не предлагает никакого будущего. Кевину она нужна, и он предлагает ей свою преданность на всю жизнь. Кевин все облекает в форму контрактов, с любыми оговорками, какие она только пожелает. Но что можно ждать от контракта, выражающегося в преданности, которая абсолютно ей не нужна? А Лайона она всегда сама подстегивала, удерживала его. Ну ,и что из того, что он не просит ее ехать в Лондон? Она сама в любое время может доехать туда за ним. Ведь Лондон не край света. Но это означало бы «выпрашивать» – Лайон возненавидел бы ее. Любовь нужно отдавать – не навязывать. Она опять подошла к своему дому. Кевин там, наверху, и он нуждается в ней. Ну как она может нанести ему такой удар ради всего нескольких недель счастья? Но внезапно в ее сознании всплыли все впустую потраченные годы, прожитые с ним, – и все годы, которые ей еще предстоит с ним прожить, после того как уедет Лайон.

…Но сейчас-то Лайон здесь, и она может быть с ним. Да, вот в чем решение: не удерживать Лайона – взять те несколько недель, которые он может ей дать, и пусть да этом все закончится. А потом, если Кевин захочет быть с нею – ладно: они останутся, как он выразился, двумя отвергнутыми и брошенными. Но пока-то Лайон здесь! Д она хочет быть с ним – каждую минуту, каждую секунду столько, сколько сможет.

Анна повернулась и быстро пошла, потом побежала. Она бежала до самого отеля Лайона. Лифт поднимался мучительно медленно. Он открыл дверь, обнял ее и крепко прижал к себе. Она прильнула к нему.

– Лайон, пока ты здесь, я тоже здесь. Никаких вопросов, никаких «завтра»

– значение имеет лишь каждое мгновение, которое мы можем быть вместе. Я люблю тебя.

Взяв ее лицо в ладони, он посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

– Каждый миг мы превратим в вечность. Я люблю тебя, Анна.

* * *

С Кевином она встретилась на следующий день. Он выглядел совершенно изможденным. Она пыталась объяснить ему свое состояние, объяснить, почему должна видеться с Лайоном. Когда он уедет, если Кевин захочет быть с нею…

Кевин молча смотрел на нее. Потом лицо его пошло пятнами. Он зашагал взад-вперед по ее гостиной.

– Да ведь ты такая же развращенная, как этот твой английский жеребец! – казалось, ярость придает, ему силы… Он хлопнул дверью и выбежал из квартиры, прокричав, что еще заставит ее заплатить за свое унижение.

На сей раз Кевин не стал звонить ей со слезными мольбами. В последующие дни он предпринимал до смешного детские усилия, стараясь показываться где только возможно с разнообразными красотками. Кевин, ненавидевший ночные клубы, теперь выбирал столики на самом видном месте у эстрады и нарочито медленно шествовал по залу с самой яркой девицей, какую ему удавалось подыскать.