|
– Я женюсь на тебе завтра же или когда сама захочешь. Просто буду рядом с тобой, можешь приказывать мне, отдавать любые распоряжения. Все выполню. Ради бога! Я увидел, что ты такая несчастная из-за того, что он был с той девушкой – ты такой никогда не была – и сошел с ума. Хотел причинить тебе боль, как ты причинила мне. – Он уже рыдал в трубку. – Пожалуйста, Анна… понимаю, я стар. Если хочешь встречаться с Лайоном Берком на стороне, я даже на это согласен, только мне не говори. Можешь делать все, что угодно, только прости меня и не уходи из моей жизни. – Он начал задыхаться.
– Кевин, с тобой что-то случилось? – Нет. Наверное, шел слишком быстро. Я звоню от тебя. Всю дорогу бежал. Анна, пожалуйста… Для Лайона ты всего-навсего одна из многих, но для меня… ты – вся моя жизнь! – Кевин, мы поговорим завтра. – Анна, я не усну. Особенно в эту ночь, когда ты у него и я знаю, чем ты занимаешься… – Она услышала, как он опять глубоко вдохнул воздух, – Анна… ради бога. Сегодня… вернись домой сегодня. Позволь мне спать на другой кровати, просто так, чтобы я знал, что ты вернулась. И с этого момента я не буду следить за тобой. Только не уходи от меня. Ну, пожалуйста, Анна… я не могу с ним соперничать: у меня нет ни его молодости, ни его здоровья. Пожалуйста, ну, пожалуйста! – Хорошо, Кевин. – Трубка в ее руке словно налилась свинцом. – Так ты возвращаешься? – Надежда, прозвучавшая в его голосе, рвала ей душу еще больше, чем его рыдания. – Да… прямо сейчас. – Положив трубку, она повернулась к Лайону. – Опять колеблешься? – Он стоял к ней спиной, наливая себе второй бокал. – Лайон, что мне делать? Он пожал плечами. – Я бы сказал, что это зависит от того, кому ты стремишься угодить: себе самой или же своей совести. К чему ты стремишься? К счастью или к душевному покою? – А разве это не одно и то же? – Нет. Душевный покой часто бывает совершенно несовместим с любовью. Уверен, что с Кевином у тебя всегда был бы душевный покой и чистая совесть. А со мной тебе пришлось бы перебарывать эту самую совесть. Но ведь любовь – это всегда борьба, разве нет? – Ты говоришь, что любишь меня? – спросила она. – Боже мой, ну неужели эти слова нужно писать неоновыми буквами, чтобы они дошли до тебя? Конечно, я люблю тебя! – Но откуда же мне это знать? За две недели ты ни разу не позвонил, не пытался признаться мне в этом. – Я говорю о любви, – горячо воскликнул он. – А не о выпрашивают! Любовь не должна делать из человека попрошайку. Я не хотел бы любви, которую мне пришлось бы вымаливать, обещая вместо нее что-то взамен, или клясться в ней до гробовой доски. И я презирал бы женщину, которая стала бы выпрашивать у меня любовь. Любовь – это нечто такое, что нужно отдавать, ее нельзя купить словами или жалостью. Я никогда не стану просить тебя, Анна. Я люблю тебя. Ты должна это знать. И всегда буду любить… – Лайон, ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда любила… Всегда буду любить… – Так почему же мы стоим здесь и пустословим на эту тему? Ты – здесь, и я хочу тебя. – Он улыбался, но так и не подходил к ней. – Но ты возвращаешься в Англию… – А Кевин остается в Америке. – Он улыбнулся. – Я говорил о любви, ты же говоришь о географии. Все Это сильно смахивает на что-то. – Но любить… означает строить совместные планы… быть вместе. – Любовь – это чувство, а для тебя – это контракт с приложенными к нему детальными правилами и всяческими оговорками, заключаемый между двоими несгибаемыми идеальными людьми. |
