Но едва эти слова слетели с ее губ, как она тут же пожалела о сказанном. Он побледнел, она почувствовала угрызения совести и повернулась к нему. С непроницаемым выражением лица он медленно встал из-за стола и направился к дверям. У выхода он остановился.

— Вы думаете, приятно видеть, как умирает человек? — спросил он, и было в его тоне и в глазах что-то такое, от чего ей стало не по себе.

Он ушел.

— Мне не нравится, как ты разговариваешь с людьми, — сказал Хэнна дочери, когда дверь за посетителем закрылась. — Я не хочу, чтобы моя дочь ходила на танцы с незнакомцами. Но я бы сказал, что этот парень не трус.

Слова отца запали ей в душу. Мысленно Китти снова и снова повторяла их, потому что ей очень хотелось верить в это, и все же она своими глазами видела, что незнакомец безо всякого возмущения стерпел намеренное оскорбление. Людей убивали еще и не за такое. Конечно, она никому не желала смерти. (Китти в голову не пришло, каким образом он мог постоять за себя и при этом обойтись без кровопролития. )

Она стояла у окна, глядя ему вслед, но тут открылась боковая дверь и на пороге возник стройный узколицый человек. Китти почувствовала, как в ее душе шевельнулся страх. Она уже не в первый раз видела Ли Данна, и ей всегда было неприятно его появление.

— Кто это был? — настойчиво спросил он. — Что за парень вышел сейчас отсюда?

— Я… я не знаю, — сказала Китти, с удивлением обнаруживая, что это чистейшая правда. Она ничего не знала об этом человеке и видела его всего-то второй раз в жизни.

Ли Данн был худ как хлыст, с горькими складками у рта, который никогда не улыбался, но было в нем что-то приковывающее к себе, так что даже те, кто знал, что он собой представляет, относились к нему с уважением. Он старался казаться учтивым и обходительным, но его старомодные манеры были напрочь лишены изящества. Ходили слухи, что на его совести смерть дюжины людей и что двоих он убил здесь, в Спрингс.

Китти отправилась на вечеринку в повозке вместе с Фредом Хитчем. Танцуя третий по счету танец, она подняла глаза и увидела у стены своего незнакомца. На нем была темно-красная свежевыстиранная рубашка и черный галстук-шнурок, поверх рубахи — короткая куртка из оленьей кожи, какие обычно носят мексиканцы. Черные сапоги начищены до блеска.

Она заметила, что Немец Герлах наблюдает за ним, и ее охватило тревожное предчувствие беды. Но прошло уже два танца — один из них ей пришлось станцевать с Немцем, которого она ненавидела всей душой, но иначе от него не отделаться, а незнакомец отчего-то не подходил к ней. Кто-то упомянул вслух его имя — Мэт Райан… Звучит красиво.

Ли Данн вошел в комнату и остановился рядом с Герлахом. Немец даже не посмотрел в его сторону, но ей показалось, что губы его шевелятся. Но это же глупо… Зачем управляющему «Кей Уай» разговаривать с известным всей округе угонщиком скота?

Когда она оглянулась еще раз, Мэт Райан уже исчез. Он даже не пригласил ее на танец…

И тогда ей показалось, что огни вмиг потускнели и ноги ее потеряли свою легкость. Неожиданно ей захотелось поскорее вернуться домой…

Мэт Райан ехал быстро. Увидев, как в комнату вошел Данн, он тут же повернулся и незаметно выскользнул за дверь. Если уж он решил взяться за дело, необходимо действовать без промедления.

Его огромный гнедой мчался во весь опор, и всего через час после ухода с вечеринки Райан влетел во двор ранчо «Кей Уай» и соскочил на землю. Мельком взглянув на погруженный в темноту дом, в котором жили работники, он направился к крыльцу хозяйского дома и переступил порог.

Он вошел без стука, чем напугал грузную старуху мексиканку, которая сметала со стола.

— Где Том? — требовательно спросил он.