Изменить размер шрифта - +
Да и сам Торнхилл почувствовал, как прошел его гнев. Глубоко в его сознании эхом отдавались слова Стража: мир вам, мои дорогие.

Дорогие.

Нет, не обитатели зоопарка, подумал Торнхилл. По мере того, как его покидало спокойствие, навеянное Стражем, в нем возрастала горечь. Любимцы.

Изнеженные баловни.

Он вдруг понял, что дрожит. Эта жизнь в Долине казалась такой привлекательной, что ему захотелось закричать, завопить, запротестовать что есть силы от ярости, которую вызывали у него горы вокруг Долины. Но ультразвук все еще продолжал немного действовать, и гнев невозможно было выплеснуть наружу.

Он отвел взгляд, стараясь изгнать слова утешения, которые навевал им Страж.

В последовавшие за этим событием дни они стали молодеть. Результаты омоложения впервые стали заметны на самом старшем из них, Мак-Кее. Это случилось на четвертый день пребывания в Долине. Счет дней, за неимением других средств, они вели по восходам красного солнца. К этому времени для всех обитателей установилось нечто похожее на нормальный распорядок жизни.

С того времени, как Страж счел необходимым умиротворить их, не было больше вспышек гнева или обид, каждый вел себя так тихо и замкнуто, что казалось, будто людей в Долине нет. Всех угнетало звание «баловней».

Они обнаружили, что почти отпала необходимость в сне и еде. Падающей еды хватало для нормального питания, и они привыкли к ее необычному виду.

Спали они урывками, от случая к случаю, все свободное время проводили за рассказами о своей прежней жизни, бродили по Долине, купались в реке.

Такое однообразие начало надоедать им.

И вот на исходе четвертого дня Мак-Кей, глядя в плавно бегущую воду, что-то заметил там и испустил вопль. Торнхилл, услышав крик, бросился к реке, опасаясь недоброго.

– Что случилось, старина?

Мак-Кей казался совсем не похожим на человека, попавшего в беду. Он внимательно разглядывал свое отражение в воде.

– Какого цвета мои волосы, Сэм?

– Серые, немного с каштановым отливом.

Мак-Кей кивнул:

– Правильно. Этого цвета не было в моих волосах вот уже два десятка лет.

К тому времени вокруг собрались все остальные. Мак-Кей, указывая на свои волосы, сказал:

– Я становлюсь моложе. Я чувствую это. И смотрите, смотрите на голову Ла Флоке.

Коротышка удивленно провел рукой по черепу и ошеломленно отдернул руку.

– У меня отрастают волосы, – произнес он с изумлением, притрагиваясь к маленьким волоскам, похожим на пушок цыпленка, появившимся на загорелой лысине. На его коричневом морщинистом лице появилось выражение недоверия.

– Это невозможно!

– Так же невозможны и воскрешения из мертвых, – сказал Торнхилл. – Страж очень хорошо заботится о нас.

Он взглянул на остальных. Да, все они изменились, стали выглядеть здоровее, моложе и полными сил.

С самого начала он почувствовал перемену и в себе. Это, конечно, Долина. Но было ли это результатом действий Стража или просто замечательным свойством Долины?

Предположим второе, размышлял он. Предположим, что благодаря каким-то особым свойствам они становятся моложе. Но остановится ли процесс? Или Страж поместил их сюда, чтобы понаблюдать, как несколько представителей разных рас будут постепенно впадать в детство?

В эту «ночь» – время, когда исчезало красное солнце, а полная темнота не наступала, Торнхилл узнал три важные вещи.

Он понял, что любит Маргу Феллис, а она – его.

Он понял, что любовь не может быть полнокровной в этой Долине.

Он понял, что Ла Флоке еще не разучился драться, что бы ни произошло с ним в горах.

Торнхилл попросил Маргу пройтись с ним в укромную тенистую рощицу, где бы они смогли побыть одни.

Быстрый переход