Иногда, он задавался вопросом — произошло ли это на самом деле или был лишь сон. Хотя напряжение между ними, когда он вернул ей клатч ядерным… да, это должно быть все же произошло.

И он точно знал, почему занимался с ней сексом. Саттон была классной, достойной, блестящей бизнесвумен, в которую он был влюблен уже много лет. Почему она разрешила ему прикоснуться к себе, поцеловать ее и войти внутрь?

Да, она сказала, что тоже была влюблена в него. Но разве это может быть правдой?

Эдвард сосредоточился на дочери Джеба. Расправив ее толстовку, он аккуратно прикрыл ее наготу.

— Никакого врача, — сказал он отстраненно. — Мне не нужно.

— Вам необходим врач.

Немного смущало, насколько она спокойно поднялась и пошла к телефону, как будто ничего не случилось. Взяв трубку древнего, настенного телефонного аппарата, он нахмурился, возмущаясь ее прагматизмом.

— Мое дал мне номер, — объяснила она, начиная набирать диск указательным пальцем. — Доктор Колби, правда ведь?

— Вот, черт возьми, если ты знала его имя и номер, зачем доставала меня?

— Я давала вам шанс стать разумным, но мне не стоило рассчитывать на это.

— Черт побери.

Повернувшись к нему, она приложила трубку к уху.

— Я просила вас не произносить имя Господа всуе в моем присутствии и не сквернословить. И я знаю, что вы никогда не влюбитесь в меня. Вы всегда будите ее.

— Какого черта ты несешь? — выстрелил он.

— Вы произносите ее имя во сне. Типо Сат… Саттер?

Эдвард запрокинул голову назад и закрыл глаза от отчаяния. Может, это все ему привиделось. Скорее всего, что да, он просто отключился у стойла Наба, и все это видение, ставшее результатом пойла, которое в настоящее время бежало у него по крови.

Он надеялся на это.

— Мисс Смайт? Еще кофе?

Саттон вернулась в реальность, улыбнувшись пожилой женщине в униформе с кофейником в руках. Эллин Айзекс работала в семейном имении очень давно, насколько помнила Саттон, она чем-то напоминала бабушку и всегда заставляла ее вспоминать о Ханне Груэн из «Нэнси Дрю».

— Нет, спасибо, миссис Айзекс. Как не печально, но мне пора ехать.

— Машина ждет вас.

Саттон промокнула рот дамасской салфеткой с монограммой и поднялась.

— Я пойду за отцом.

Миссис Айзекс улыбнулась и поправила накрахмаленный белый передник, висевший спереди на ее сером платье.

— Отец в своем кабинете. И я сообщила ему, что ты уезжаешь.

— Спасибо.

Фамильная столовая была маленькой и очаровательной, размером пятнадцать на пятнадцать, оконный проем находился между основной кухней особняка и официальной столовой. В окнах, наполненных светом, особенно в утренние часы, виднелись кирпичные стены, увитые плющом и тщательно ухоженные клумбы роз в семейном саду, а также имелись соответствующие старой школы Colefax и Fowler всевозможные растения. Это комната была одной из самых любимых комнат ее матери, пока она была жива. Саттон с братом вместе со всей семьей всегда здесь завтракали перед школой, общаясь и сообщая новости. После того, как умерла ее мать, а Винн уехал в университет Виргинии, в этой комнате проводили время только она и отец.

И когда она уехала в Гарвард, здесь завтракал только ее отец… и потом миссис Айзекс начала сервировать ему утреннюю трапезу у него за столом, в кабинете.

Это стало привычкой, которая так и осталась, даже когда Саттон вернулся из бизнес-школы при Университете Чикаго и начала работать в корпорации «Ликеро-водочные заводы Саттон».

Она сложила салфетку рядом со съеденной половинкой грейпфрута, булочкой, разрезанной пополам и оставшейся скорлупой в держателе для яиц, сваренных в крутую, и задалась вопросом, почему каждое утро она продолжала завтракать здесь в одиночестве?

Возможно, дань прошлому, а может фантазии о будущем.