Неожиданно из-за спины мальчика вылетел какой-то верещащий косматый ком и плюхнулся в воду, подняв огромный сноп брызг. Волны пошли по поверхности воды, скрыв от Вани озёрное дно.

— Фома, бешенный! — крикнул мальчик, вздрогнув.

Домовой саженками доплыл до середины и, довольно покряхтывая, повернул обратно. Вылез на берег.

— Эх, хорошо! Будто и не жил до сих пор, а только сейчас начал, как Лазарь! — радостно говорил он. — А ты, что ж, хвост мышиный, всё тут стоишь? — обратился он к мальчику. — Пришёл, так купайся, а то стоит тут колом.

Мокрой лапой он схватил мальчика за руку и потащил к воде.

— Погоди, Фома, дай хоть раздеться.

Ваня вывернулся, сбросил одежду и, звонко ухнув, бросился в озеро.

Через час, когда домовой с мальчиком накупались и обсохли, Фома спросил:

— А что, Урт, земляника тут водится? Земляники хочу, аж жвалы сводит.

— Есть маленько по полянам. Поискать, так найдём, — ответил Урт, стоя по пояс в воде недалеко от берега.

Водяной играл со своими любимцами — огромными рыбинами. Он выносил их на мелководье и бросал на глубину. По высокой дуге, нестерпимо блестя на солнце чешуёй, они пролетали по воздуху и шлёпались в воду. Игра доставляла им такое удовольствие, что вокруг Урта вода так и кишела от желающих полетать. Мощные спины и бока рыб со всех сторон толкали водяного, так что тот едва стоял на ногах. Хохоча, он приподнимал их одну за другой и отправлял в полёт.

— Сейчас, побалуюсь ещё немного и пойдём, — сказал «азиат», смеясь и щуря без того узкие глаза.

Наигравшись вдоволь, он вышел из воды, чуть покачиваясь от усталости.

— Пошли, сухопутные, отведу вас к землянике.

Однако, едва они вошли в лес, как Урт остановился, замер и настороженно завертел головой. Медленно втянул носом воздух, потом вдруг схватил друзей за руки и потащил куда-то через ежевичные заросли.

— Урт, не так быстро, — взмолился Ваня. — Успеем, наедимся мы земляники…

— Да какая там земляника!.. — с неизвестно откуда взявшейся радостной дрожью в голосе бросил тот и прибавил ходу.

Колючие стебли царапали голые ноги водяного, но он, казалось, совсем не замечал этого и лишь подгонял спотыкающегося домового:

— Да живее ты, брюхо рыбье!

Фома пыхтел, недовольно ворочал волосатым носом, но старался не отставать.

— Фомушка, куда это он нас тащит? — спросил Ваня.

Тот промолчал. Когда же они пробежали ещё немного, домовой вдруг встрепенулся, лицо его расплылось в радостно удивлённой улыбке:

— Неужто медовик? — выдохнул он, заглядывая в лицо водяному. — Скажи, скажи, медовик?

— Понял, наконец? — засмеялся Урт.

— Кто это, медовик? Кто? А? Скажите? — Ваня с силой дёргал друзей за руки, но те молчали и лишь довольные хохотали.

Наконец, они выбежали на большую поляну, заросшую такой высокой травой, что Ваня с Фомой с головой скрывались в ней, а Урту она доходила до подбородка. Поляну пересекала широкая полоса примятых трав, как будто здесь совсем недавно прошло какое-то большое существо. Повсюду на стеблях и цветах сверкали крупные капли золотистого цвета, словно тут проехала дырявая тряская телега, доверху гружёная янтарём.