— Плохой, значит, лес? Не нравится? Где, ты говоришь, хороший? А ну, расскажи, мы послушаем…

Ропот деревьев стал громче и перешёл в рёв.

Ваня вскрикнул и побежал, а вслед ему полетели густые голоса дубов, осин, лип, да берёз. Ваня бежал со всех ног и было ему страшно, как только может быть страшно одинокому маленькому мальчику в ночном лесу, когда коряги сходят со своих мест, а деревья гудят и угрожающе качают ветвями, желая то ли раздавить, то ли отхлестать незваного человечка. Лесные птицы метались над ним, задевая жёсткими крыльями и пронзительно крича, словно призывая погоню. Дубы кидали ему на голову незрелые жёлуди, а невесть откуда взявшийся ветер, швырял в лицо охапки сорванных листьев. В кустах загорались и гасли синие огоньки, словно дикие звери внимательно следили за беглецом.

— Фома, помоги, родненький! — кричал, коченея от ужаса, мальчик.

Силы его были на исходе, но впереди вдруг посветлело, и он выбежал в поле. Порыв холодного ветра толкнул напоследок Ваню в спину и всё стихло. Кругом расстилался туман. Огромные просторы заливал прозрачный лунный свет. Ваня перешёл на шаг и, всхлипывая, заковылял по высоким некошеным травам, на которые уже пала ночная роса. Ноги у мальчика тут же промокли. Ваня почувствовал прикосновение к коже холодной влаги и это его отчего-то успокоило. Он провёл рукой по верхушкам трав, слизнул капли с ладони. После бега ужасно хотелось пить.

— Куда же теперь? — подумал он и огляделся. Позади высокой угрюмой стеной стоял чёрный, как сажа, лес. Впереди до самого горизонта лежали наводнённые луной и туманом поля.

— Эй! Кто-нибу-у-удь! — крикнул мальчик.

— У-у-у, — отразившись от леса, вернулось эхо, словно деревья откликнулись на призыв ребёнка.

Ваня сел в траву и прислушался. Тишина, лишь перекликались сонные перепела да жутко ухал где-то вдалеке филин.

— Вот бы собак услышать, — подумал он. — Тогда бы всё сразу ясно стало.

Однако, как Ваня ни напрягал слух, собачьего лая уловить он так и не смог.

Мальчик сидел в траве никем не видимый и не слышимый, укрытый густыми стеблями и молочной завесой тумана. Было спокойно и совсем не хотелось вставать.

— Не хочу вставать. Пока я в траве сижу, никто меня не найдёт. Буду сидеть и потихоньку утра дожидаться. А потом пойду свой дом искать.

Он совсем уж, было, решил до утра остаться под защитой высоких трав, как вдруг вспомнил о маменьке и папеньке. Каково-то им будет, когда они утром не найдут его в кровати? Для начала обыщут весь дом, потом двор, сад, и поймут, что сын пропал. Маменька будет рыдать, Марья Петровна тоже. А папенька с серым лицом сядет на злого коня Кусая и поедет искать его по округе. Будет останавливать встречных крестьян, спрашивать, не видели ли они маленького мальчика со светлыми волосами. А дома, не находя себе места, будет метаться маменька с мокрым платком в руке…

Ваня поднялся на ноги и пошёл куда глаза глядят, авось куда-нибудь да выйдет.

Вскоре вся одежда на нём вымокла до нитки, а сам он продрог так, что зубы стучали и клацали. Иногда он принимался кричать, но звуки, не одолев и нескольких шагов, безвозвратно терялись в плотном, как снежная стена, тумане. Страх, почти исчезнувший, как только прекратилась погоня, снова вернулся и принялся покусывать мальчика за спину ледяными острыми зубками.