— Жалко, что не досмотрел, — сказал с сожалением Ваня.

— Да, впрочем, Бог сними, с подарками. Может, там безделица какая была.

— Всё равно, лучше б точно знать. А то вправду обидно.

— Пустое, — папенька взъерошил мальчику волосы, поднял его над головой, рискуя задеть потолок, и несколько раз крутанул Ваню в воздухе.

— А я там был? — повизгивая от восторга, спросил сын.

Папенька остановился, поставил ребёнка на пол, задумчиво почесал бороду.

— Нет, тебя не было, — чуть виновато сказал он.

— Ну и ладно, — Ваня обнял отца. — Это же просто сон, правда?

— Правда, — согласился тот.

Ваня прицелился в окно.

— Только знаешь, пап, всё равно интересно, что бы вам дали?

— Ох, смерти. Смерти ей, проклятущей, — сказала Наталья выпрямляясь, закончив шуровать шваброй под шкафом и софой. — Я пыли наглоталась, так что утром и кормить не надо.

— Вот и хорошо, — сказал папенька, — продукты целее будут.

— Всё вам шутки шутить, Арсений Лександрович.

Маменька решила, что на этом поиски можно и прекратить.

— Ну, кошка видно и вправду в форточку сбежала, — сказала она. — Теперь всем спать. А то мы тут со своими разговорами громче кошки шумим. Бабушку разбудим.

— Её не разбудишь, — уверенно сказала Наталья. — Она, всё одно, целыми ночами не спит.

На этом все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

Фома в это время был уже в саду. Нашёл спящего на дереве Голявку, дёрнул за серое ухо. Тот подпрыгнул на месте, собираясь дать дёру, и едва не упал с дерева. Увидел домового, облегчённо мяукнул и успокоился. Фома поведал ему о тех грустных событиях, что произошли с ним этой ночь. Потом поднял свою бороду против неба. Через прорехи мерцали, словно смеялись, закрывая лица ладошками, яркие звёздочки.

— Вот что эти мыши творят. Звери!.. Хуже чумы и скорпионов, — подвёл черту под своим рассказом домовой.

— Да… — сочувственно произнёс Голявка. — Теперь тебе, дядя Фома, зимой будет удобно лицо в бороду закутывать, чтоб мороз не щипал. Для глаз, рта да носа дырки уже имеются. Всё польза…

— Ну ты, шутник! Говори, да не заговаривайся! — вскипел Фома. — Помог бы лучше с мышами разобраться. Ты ж на кота похож, вот и проучил бы их. Они тебя испугаются. А? Ну что, поможешь?

Голявка смущённо заёрзал на месте.

— Я это, дядя Фома… — замялся он.

— Ну, говори что ли. А то как за уши тянешь!

— У меня с мышами, вроде как, мир. Они ко мне в сад не лезут, не вредят, шкоды не делают. Я их за это не ловлю, не ем. Вот так и живём…Да…

— Э-эх! — махнул рукой Фома и с неприязнью посмотрел на садового. — Не поможешь, значит, кочерыжка лохматая?

— Ну, вроде как, это… — снова замялся Голявка. — Мир у нас. А мир, дело такое, хорошее…

— Ладно, усатый, зачтётся, — пообещал домовик и стал спускаться с дерева.

— Это ж надо, я его в люди вывел, — бормотал Фома, — такой сад дал! Живи, владей. А у него мир, вишь ты! Ничего, дождёшься. Я тебя с дрыном трёхсаженным помирю. Прям так по бокам и помирю, вдоль хребта.