Дэлайла успешно справилась с кодом на шкафчике, положила туда пару книг и пошла на английский. Единственным свободным местом в классе – кабинет 104, мистер Харрингтон, выделено желтым,  спасибо, мама – конечно же, было впереди и посередине. Дэлайла оказалась в самом центре, как для преподавателя, так и для одноклассников. Но даже если бы она села в самом конце, ничего бы не изменилось: она в любом случае мишень.

Дэлайла Блу приехала из своей модной школы-интерната на Восточном побережье.

Дэлайла Блу вернулась домой в трущобы.

Хотя она приезжала в Мортон на часть каждого лета, сейчас в школе все было иначе.

Дэлайла забыла, что многим подросткам не сидится за партами, хочется кричать у нее над ухом, бросаться записками и шептаться через проходы. Они всегда так ведут себя в ожидании преподавателя?  Когда у вас есть свободное  время, воспользуйтесь им и что-нибудь придумайте, – так всегда им говорил отец Иоанн. –  Рисунок, стих, – что угодно. Не дайте своему мозгу сгнить в пустой болтовне.

Время от времени видясь только со своим лучшим другом Давалом – и еще кое с кем из одноклассниками во время каникул, – Дэлайла помнила своих сверстников только по старым фотографиям, когда тем было по одиннадцать лет. Она изо всех сил старалась вспомнить их лица шестилетней давности, чтобы сопоставить с сегодняшними.

Ребекка Льюис, ее лучшая подруга с детского сада. И Келси Стайлз, – та вечно с ней ссорилась, начиная с третьего класса.

Обе они так посмотрели на Дэлайлу, будто та прилюдно пнула щенка.

Ребекка – наверное, потому, что Дэлайла успешно уехала из Мортона. А Келси – потому что имела наглость вернуться.

Но не все были враждебно настроены, когда ее увидели; некоторые девочки перед школой встретили ее с объятиями и теплыми приветствиями, – Дэлайла знала, что она для них как чистый лист. И может быть какой угодно. Не обязательно быть девушкой, чьи чрезмерно нервные родители отправили ее подальше, когда ей было только одиннадцать лет, за то, что она попала в драку, защищая свою первую неразделенную любовь.

Дэлайла села рядом с Таннером Джонсом, единственным человеком, кто смог победить ее в тетербол [североамериканская игра для двух противоборствующих игроков. На металлическом столбе закреплен волейбольный мяч на веревке – прим. перев.] в шестом классе, в ее последний год здесь.

– Привет, Дэлайла, – сказал он, глазами путешествуя от ее ног к груди и останавливаясь на губах. Шесть лет назад он смотрел бы на ее косички и ободранные коленки.

Она улыбнулась, чтобы скрыть свое удивление. Дэлайла не ожидала, что у

первого же мальчика, который с ней заговорит, тоже будут те  мысли.

– Привет, Таннер.

– Слышал, ты вернулась, потому что твой папа потерял работу на заводе.

Продолжая улыбаться, она промолчала, думая о маминой – в лучшем

случае невинной, и наивной в худшем – надежде, что люди будут думать, будто

Дэлайла приехала домой на один семестр по учебным делам, а не потому что

закончились деньги Нонны. Очевидно, все в городе знали куда лучше.

 Твое останется при тебе, до тех пор пока ты этим не поделишься, –

всегда говорил им отец Иоанн.

Пока мистер Харрингтон закрывал дверь, в класс проскочил мальчик,

бормоча извинения и глядя в пол. Дыхание Дэлайлы перехватило, и под

ребрами вновь вспыхнуло давнее желание защитить.

Он был одновременно и таким, как прежде, и нет. Черная рубашка, черные

джинсы, копна падающих на глаза темных волос. Он был высоким, будто

растянутая ириска. Когда, проходя мимо, он посмотрел на Дэлайлу теми же

глазами, которые она помнила все эти годы – темными и неистовыми, с

темными кругами под ними – они, казалось, на секунду ожили.