— Нет, — сказал Карса.

Женщина удивлённо замерла.

— Но… разве ты не хочешь получить ребёнка? Первой достанется больше всех твоего семени…

— Верно. А ты разве уже не способна родить?

После долгой паузы жена вождя покачала головой:

— Карса Орлонг, — прошептала она, — мой муж наложит на тебя проклятье. Сожжёт кровь на губах самой Имрот.

— Да, скорее всего. — Карса спешился и подошёл к ней. — А теперь веди меня в свой дом.

Женщина отшатнулась:

— В дом моего мужа? Предводитель… прошу тебя, давай войдём в другой…

— В дом твоего мужа, — прорычал Карса. — Я всё сказал. И ты — тоже.

За час до заката Карса повёл в дом свою последнюю добычу — дочь вождя. Ни ему, ни Байроту, ни Дэлуму так и не понадобилось кровь-масло. Байрот утверждал, что это — свидетельство уридской мужской силы, но Карса подозревал, что в том заслуга решимости и отчаянной изобретательности ратидских женщин, но и так последние из них для воинов были уже не в радость.

Карса втащил молодую женщину в сумрачный дом, освещённый лишь отблесками затухающего очага, захлопнул дверь и закрыл на задвижку. Девушка повернулась, взглянула на него, с любопытством склонив голову.

— Мать сказала, что ты удивительно нежен.

Карса рассматривал её. Похожа на Дэйлисс, но не совсем. Нет в ней той тёмной черты. Разница… большая.

— Раздевайся.

Девушка быстро выскользнула из цельношитой кожаной туники.

— Если бы я была первой, Карса Орлонг, стала бы домом для твоего семени. Такой сегодня день на моём лунном колесе.

— И ты гордилась бы?

Она испуганно посмотрела на предводителя уридов, затем покачала головой:

— Вы сразили всех детей, всех стариков. Пройдут века, прежде чем наша деревня оправится, если это вообще случится, ибо ярость может толкнуть воинов друг на друга и даже на нас, женщин… если вы убежите.

— Убежим? Ложись, сюда, где лежала твоя мать. Карса Орлонг не собирается убегать. — Урид шагнул вперёд и замер над девушкой. — Ваши воины не вернутся. Жизни этой деревни пришёл конец, и во многих из вас останется семя уридов. Идите все в наши земли и живите среди моего народа. А вы с матерью идите в деревню, где я родился. Ждите меня. Растите своих детей, моих детей, как уридов.

— Клятвы твои — внушительные, Карса Орлонг.

Урид начал стаскивать кожаные штаны.

— И не только клятвы, похоже, — заметила девушка. — Кровь-масло, видно, не потребуется.

— Кровь-масло мы с тобой прибережём до моего возвращения.

Глаза дочери вождя широко распахнулись, когда Карса оказался над ней. Очень тихо она спросила:

— Ты не хочешь узнать моё имя?

— Нет, — прорычал он. — Я буду звать тебя Дэйлисс.

И не заметил тени стыда, который залил её юное, красивое лицо. Не почуял тьмы, которая из-за этих слов угнездилась в душе девушки.

В ней, как и в её матери, семя Карсы Орлонга обрело дом.

Запоздавшая гроза спустилась с гор, укрыв звёзды. Верхушки деревьев бились на ветру, который даже не пытался коснуться нижних ветвей, так что на оглушительный рёв в небе отзывалась странная тишина среди валунов на земле. То и дело вспыхивали молнии, но голос грома сильно запаздывал.

Около часа они скакали в темноте, затем нашли старый лагерь рядом с тропой, по которой ушли преследователи. Ратидских воинов обуяла такая ярость, что они не слишком старались скрыть свои следы. Дэлум рассудил, что в этом отряде было двенадцать взрослых и четверо юнцов верхом, всего — около трети всех воинов деревни.