Я знаю, что вещи, не важно, живые они или мертвые, накапливают в себе образы, а значит, и это алоэ помнит солнце южных широт и невероятно ослепительные небеса, и капли обильного дождя, бесшумно размывающего низкие прибрежные горизонты. И каждая частица растения гордится тем, что в ней хранятся эти яркие картины, и размножает образ солнечного круга, бога растений, молча прославляя его на подоконниках моего дома.

Вечером, когда я несла такое юное-древнее растение Марте, то подумала, как скучно так вот — жить и жить. Единственное, что ощущают растения, — это скука. Марта согласилась со мной и, водружая столетник на окно, сказала:

— Если бы смерть была так плоха, люди совсем перестали бы умирать.

КОСТЕР

Вечером пришли мужики из соседнего Петно, чтобы обстряпать с нами одно дельце. Будет костер. Они держали за пазухой бутылки водки, точно это были белые заколдованные кролики, при виде которых весь мир должен испытывать радость. Они с победоносным видом поставили их на импровизированный стол. Мы с Мартой резали малосольные огурцы. Р. носил стаканы.

Пан Боболь, у которого с прошлого года волосы выросли до плеч, сказал:

— Женщинам водку разведем, бабы не пьют чистую.

Мы не возражали. Я беспокоилась, как бы порезанные на четвертушки помидоры не облепили жужелицы, которые расплодились в изобилии под каждым листом.

Гостей было трое — пан Боболь, его сосед, пан Жежуля и пан Бронек, которого все называли «батраком». Мы сели на бревно у огня; в тишине полилась водка из сдавленного горла бутылки. Мужчины опрокинули по полстакана, а мы потягивали свой коктейль с привкусом Мартинова смородинового сока. Гости говорили про Человека с Пилой, что его замела полиция за кражу леса. Мне вспомнились ранняя весна и снег, и темень, поблескивающая фонарями. Зловещий скрежет пилы, треск падающей ели. Никогда не задирайся с грабителями леса, делай вид, что не слышишь их и не видишь. Все деревья для того и предназначены, чтобы их срубали. Любой, кто об этом не знает, может получить топором по башке. Ну так сколько нам требуется кубометров для пола в комнате? Тогда еще по одной.

Один пан Бронек не пил. В тишине, которая на миг повисла, мы услышали его серьезный голос:

— Знаете, сколько я сдал крови?

Никто не знал.

— Пусть женщины скажут.

— Десять литров? — рискнула я неожиданно смело.

Все взгляды обратились на пана Бронека. Он улыбнулся, шевельнул губами, как будто причмокнул.

— Ну сколько, Бронек? — подгонял его Боболь.

— Шестнадцать ведер.

Пан Жежуля сказал что-то про кровяную колбасу и закурил. Сколько могло бы получиться колбасы из такого количества крови.

Но пан Бронек, которого все называли «батраком», хотя это слово уже ничего не значит, робко кашлянул, словно ожидая возгласов восхищения. И только Марта, сердобольная Марта, разворошив прутиком угли, отозвалась:

— Это же очень много. Море крови.

Боболь сделал нам еще по коктейлю. Лишь теперь я заметила, что почти полный стакан водки, капля воды и чуточку Мартинова смородинового сока. Я не могла встать.

ГОСПОДУ БОГУ — ОТ ПОЛЯКОВ

Больше всего их поражало то, что все так плохо организовано; впрочем, чего можно было ожидать: только-только закончилась война, тут и там еще дымились развалины, мимо которых они ехали на поезде. Уже два месяца они тащились по разоренной войной стране. Состав неделями стоял у заросших травой грузовых платформ.