— Не бойся. Ты будешь жить вместе с нами, и мы станем с тобой как сестры.

Ферула вздрогнула — неужели Клара и вправду умеет читать чужие мысли, как о том ходят слухи. Из гордости она отвергла бы тотчас предложение жить вместе с молодоженами, но Клара не дала ей и слова сказать. Она наклонилась и поцеловала Ферулу в щеку так искренно и невинно, что та, потрясенная, разрыдалась. Ферула уже много лет не пролила ни единой слезинки и только теперь поняла, насколько ей нужно было хоть немного нежности. Она не помнила, чтобы хоть раз что-нибудь тронуло ее так глубоко, как этот Кларин поцелуй. Она наплакалась вдоволь, давая выход горестям и печалям прошлых лет, плакала от дружеского участия Клары, а та помогала ей вытирать слезы и кормила ее, зареванную, кусочками пирожного и поила чаем. Они проплакали и проговорили до восьми вечера и здесь, во французском отеле, договорились, что будут дружить, и дружба их длилась много лет.

Когда кончился траур по донье Эстер и был готов «великолепный дом на углу», Эстебан Труэба и Клара дель Валье поженились, причем церемония бракосочетания была совсем скромной. Эстебан подарил Кларе бриллиантовые украшения, она нашла их очень изящными, спрятала в обувную коробку и тут же о них забыла. Они отправились на пароходе в Италию, и уже на второй день пути, несмотря на то что плавание вызвало у Клары морскую болезнь, а невольное заточение в каюте — астму, Эстебан почувствовал себя влюбленным юношей. Сидя рядом с ней в узкой каюте, прикладывая ей ко лбу мокрое полотенце и поддерживая ее во время приступов тошноты, он ощущал себя счастливым и страстно желал ее, хотя и понимал, что сейчас она не может отдаться ему. На четвертый день она почувствовала себя лучше, и они вышли на палубу полюбоваться морем. Когда он увидел ее обветренный покрасневший нос, услышал, как по любому поводу она смеется, Эстебан поклялся себе, что рано или поздно он влюбит ее в себя, она полюбит его так, как он того хочет, даже если ему придется вылезти вон из кожи. Он понимал, конечно, что Клара не принадлежит ему и что если она будет продолжать жить в мире призраков, в мире столиков, двигающихся сами по себе, и карт, определяющих будущее, она никогда и не станет ему принадлежать. Природной чувственности Клары ему было недостаточно. Он хотел гораздо большего, чем ее тело, он хотел завладеть непонятной ему яркой сутью ее натуры, а она ускользала от него даже в минуты, когда, казалось, задыхается от наслаждения. Он чувствовал, что руки у него слишком тяжелые, ноги слишком большие, голос грубый, борода колючая. Понимал, что привычка к насилию и проституткам слишком сильна в нем, но, хотя бы ему пришлось вывернуться для этого наизнанку, он готов был завоевать ее всю.

Они вернулись из свадебного путешествия через три месяца. Ферула ожидала их в нозом доме, где все еще пахло краской и свежим цементом, но уже были расставлены цветы и блюда с фруктами, как перед отъездом распорядился Эстебан. Через порог дома Эстебан перенес жену на руках. Сестра, к своему удивлению, не почувствовала ревности и нашла, что Эстебан выглядит помолодевшим.

— Женитьба пошла тебе на пользу, — сказала она.

Она повела Клару осмотреть дом. Клара окидывала все мимолетным взглядом и находила все очень милым; восхищалась она с той же учтивостью, как приходила в восторг от захода солнца на море, площади Святого Марка и бриллиантовых украшений. Перед дверями комнаты, предназначенной для нее, Эстебан попросил Клару закрыть глаза и, взяв за руку, провел на середину спальни.

— Теперь можешь открыть, — сказал он в упоении.

Клара осмотрелась. Это была большая комната со стенами, обитыми синим шелком, с английской мебелью, огромными окнами с балконами, выходящими в сад, и кроватью под балдахином, с газовыми занавесками. Кровать напоминала парусник, плывущий по тихим водам синего шелка.

— Очень мило, — проговорила Клара.