— Теперь вам надо отдохнуть, — повторил врач. — Завтра вы на все посмотрите другими глазами.

Он выключил верхний свет.

По комнате сразу же поползли тени, словно они были живыми существами и до этого прятались за мебелью или по углам. И хотя Сюзанна не припоминала, что когда-либо боялась темноты, ей теперь было явно не по себе; сердце забилось как сумасшедшее.

Палата теперь освещалась лишь холодным мигающим светом из коридора, который лился через открытую дверь, да немного света добавляла дежурная лампочка на столике в углу палаты.

Витецкий стоял в проеме двери, виден был только его силуэт, черты лица неразличимы, он походил на куклу, вырезанную из картона.

— Спокойной ночи, — сказал доктор на прощание.

Он закрыл за собой дверь, и свет из коридора исчез.

В комнате горел только ночник, его слабого света едва хватало лишь на то, чтобы осветить пространство в метре-двух от него. Темнота подкралась к Сюзанне совсем близко, простерла свои длинные пальцы у нее над кроватью.

Она была один на один с этой темнотой.

Сюзанна взглянула на вторую кровать, на ней лежали черные тени, словно полосы траурного крепа, сама кровать теперь больше напоминала гроб. Если бы хоть кто-нибудь был сейчас в палате.

«Но это же ненормально, — подумала Сюзанна, — больных в таком состоянии нельзя оставлять одних. Я же только что вышла из состояния комы. Здесь обязательно должен быть кто-то — медсестра, сиделка, кто-нибудь».

Глаза наливались страшной, свинцовой тяжестью.

«Нет, — сердито шептала она сама себе, — я не должна засыпать. По крайней мере до тех пор, пока у меня не будет уверенности, что невинный сон не превратится в новую трехнедельную кому».

Еще несколько минут Сюзанна пыталась противиться цепким объятиям сна, но даже ногти ее, впившиеся в ладони, не придали ей бодрости. Глаза болели и горели от усталости, и она решила хоть на минутку прикрыть их, чтобы дать отдохнуть. Она была совершенно уверена, что не заснет, если закроет глаза. Конечно, она продержится. Это ясно.

Она рухнула в сон, словно камень в бездонную пропасть.

Она погрузилась в сновидения.

Ей снилось, что она лежит на холодной, сырой, утоптанной земле. Она была не одна. Они были с ней. Она побежала, натыкаясь на стены темных коридоров, углубляясь в них все дальше и дальше. Она убегала от кошмара, который на самом деле произошел с нею. Она помнила точное время и место, где это произошло. Она пережила это, когда ей было девятнадцать.

Это произошло в «Доме Грома».

— Ну, конечно, на другое у меня просто не хватает ни сил, ни времени, — чистосердечно призналась она. — Например, я знаю, что хозяйка в своем собственном доме из меня совершенно никудышная. А уж про деньги, про все эти налоги и говорить нечего: каждый месяц разбираться со счетами — для меня это воистину адская работа. Да и в браке мне не очень-то повезло. Было двое мужей, было два развода, а детей не было. Готовить Бог не дал таланта. Шить что-то для себя — тоже мука. Зато я прекрасная медсестра и горжусь этим, — заключила Тельма с чувством и повторила это еще не один раз, всегда сопровождая свои слова широкой улыбкой, в которой расплывался ее рот, и сверкая карими глазами, искренне говорящими о ее гордости за свою прекрасную профессию.

Сюзанне эта женщина сразу понравилась, хотя обычно она не очень уважала неутомимых говорунов. Но болтовня миссис Бейкер была настолько забавной, нетщеславной и легкой, что это сразу извиняло ее слабость к непрестанным разговорам.

— Проголодалась небось? — поинтересовалась она.

— Умираю от голода, — призналась Сюзанна, она действительно проснулась с ощущением зверского аппетита.