Это облако мешало видеть… как и туман, от которого темнело в глазах и мутилось в голове у Чудовища. Однако оно еще было живо. Неспособное двигаться, ощущая, как жизнь быстро покидает его, Чудовище тем не менее все еще пыталось протянуть громадную лапу.

«Я должен передать сообщение, — думало оно. — Должен рассказать о болезни, уничтожившей жизнь на Венере. Должен рассказать о разносимом ветром вирусе, от которого нет защиты. Он пришел на Венеру из космоса… в виде спор, которые проросли и превратились в цветы. И теперь эти цветы растут на Земле. Пройдет месяц, лепестки опадут, и соцветия начнут распространять вирус. И тогда жизнь на Земле погибнет, как это произошло на Венере, и на планете не останется ничего, кроме ярких цветов и развалин. Нужно предостеречь людей, сообщить им о том, что цветы нужно немедленно уничтожить — до того, как произойдет опыление…»

Туман в его голове сгустился. Чудовище конвульсивно содрогнулось и затихло. Инопланетный монстр был мертв.

С крыши расположенного в некотором отдалении здания наблюдали за происходящим мужчина и женщина.

— Господи, ну что за чудовище! — воскликнул мужчина. — Смотри, смотри, он лежит там, словно сам дьявол!

Передернувшись, он отвернулся.

Женщина кивнула, соглашаясь.

— Просто не верится, что мир, в котором так много ужаса, способен подарить нам нечто столь прекрасное… — сказала она.

Ее тонкие пальцы поглаживали бархатистые лепестки приколотого к платью цветка. Как будто светящийся изнутри, восхитительный цветок с Венеры загадочно мерцал в солнечном свете.

Внутри его чашечки уже начала образовываться пыльца.

Невероятная догадка*

— Итак, мистер Хутен, вам кажется, что сейчас вы тоже спите? — спросил доктор Скотт.

Тимоти Хутен, старательно избегая взгляда психиатра, погладил пальцами кожу, которой были обтянуты ручки кресла, решил, что это ощущение еще ничего не доказывает, и перевел взгляд на окно, на Эмпайр-стэйт-билдинг.

— А разве это не похоже на сон? — уклончиво ответил он вопросом на вопрос.

— Что именно?

— Ну, допустим, вот это. — Хутен кивнул на остроконечную причальную мачту на вершине башни. — Представьте только, эта штуковина предназначена, чтобы к ней причаливали дирижабли. Но вы хоть один дирижабль там видели? Такое может случиться только во сне. Ну, вы понимаете… Люди строят большие планы, а потом почему-то забывают о них и затевают что-нибудь новенькое. Ох, не знаю. Все вокруг так нереально.

«Похоже, запущенный солипсизм», — подумал доктор Скотт, но решил пока воздержаться от окончательных выводов.

— Что, вообще все? — уточнил он. — И даже я?

— И даже вы, — согласился Хутен. — У вас форма неправильная.

— А можно поподробнее, мистер Хутен?

— Ну, не знаю, получится ли у меня объяснить… — Хутен с виноватым и одновременно настороженным видом посмотрел на свои руки. — Видите ли, у меня форма тоже неправильная.

— И какая же форма правильная?

Хутен закрыл глаза и глубоко задумался. Затем по его лицу скользнуло выражение изумления. Он нахмурился. Доктор Скотт, внимательно следя за пациентом, делал соответствующие пометки в своем блокноте.

— Этого я не знаю, — наконец заявил Хутен, широко открывая глаза. — Даже представления не имею.

— Вы не хотите говорить об этом?

— Да… Нет… Не знаю.