— Кажется, нет, — произнес Брэдли с напускным спокойствием. — По крайней мере не помню, чтобы я его где-нибудь видел. А что?

Собеседники многозначительно посмотрели на него, и по тому, что их взгляды были совершенно одинаковыми, Брэдли понял — они оба не люди. Что-то в этих взглядах показалось ему знакомым. Потом Брэдли вспомнил: так на него смотрел котенок Уоллинджера — пристально, не враждебно, но настороженно. Это был взгляд, которым один вид смотрит на другой, оценивая степень опасности. Внезапно Брэдли представил, каким он, должно быть, выглядел с точки зрения маленького зверька: огромная, возвышающаяся над тобой фигура… Наверное, таким же странным и чуждым казался он и андроидам. Интересно, цвета они воспринимают так же, как люди, или совсем иначе? И насколько же слабым и беззащитным существом из плоти и костей он должен казаться этим искусственным созданиям!

Андроиды выдержали долгую продуманную паузу, во время которой даже не шевелились. Потом они отвели свои холодные стеклянные глаза от его лица, причем так синхронно, словно ими управляли с помощью одного рычага. Это было ошибкой, решил Брэдли, ведь так они выдают себя. Но тут же подумал: а может, они не считают нужным притворяться… Они знают, что он знает.

Корт нарочито медленно повернулся и что-то записал в блокноте, лежавшем на столе.

— Хорошо, Брэдли, спасибо. Минуточку: вы будете у себя в течение получаса? Я хотел бы продолжить разговор.

Брэдли кивнул, сказать что-нибудь вслух он не решался из опасения, что голос опять его подведет. Вдруг он ощутил острое унижение оттого, что выполняет приказы машин. Говорить «сэр» штуковине, состоящей из рычагов и проводки, — это же ни в какие ворота не лезет…

Брэдли сидел за столом, уставившись себе на руки. Прошло десять минут. В запасе осталось только двадцать, необходимо действовать! Они знают. Не случайно они позвали его посмотреть на зазубренный клинок. Он не мог представить, как они вышли на него, но их холодный, расчетливый разум следовал логике, о которой Брэдли не имел никакого представления. Несомненно, они его без труда перехитрили. Несмотря на все предосторожности, запутывание следов — они знают. А если и не знают, то их подозрения настолько сильны, что это нельзя игнорировать. За несколько минут нужно что-то решить. Необходимо действовать. Но Брэдли был не в состоянии что-либо предпринять. Он с горечью сознавал, что уже проиграл. Как он может справиться с андроидами, если даже соплеменники-люди считают его ненормальным? И еще неизвестно, сможет ли человечество, если узнает правду и начнет действовать сообща, одолеть андроидов. Как далеко они зашли в своей подготовке? Сколько их? В любом случае слишком много для одного. Брэдли подумал об истории. Преодолев бессчетные тысячелетия седой древности, пять тысяч лет медленного накопления знаний, долгие века возмужания, человечество подошло к сегодняшнему дню. Дню, когда люди оказались в железных, обтянутых синтетической плотью руках андроидов. Что роботы сделают с бесценным наследием человечества? Используют ли они культуру, которую мы так долго и мучительно создавали, или она для них ничего не значит и они просто отбросят ее и построят собственную бездушную цивилизацию, ни на миг не оглядываясь на потраченные впустую века?

«Но как же все это началось? — спрашивал себя Брэдли. — И почему? Почему?» И логика человеческого разума подсказала ему ответ: «С того дня, когда человеку впервые удалось сконструировать андроида, человечество было обречено».

Потому что создать андроида — значит построить машину, неотличимую от человека, способную создавать себе подобных, самостоятельно мыслить и действовать. Какую цель преследовал первый робот, прародитель механического племени? Может, его создатель заложил в него какую-то команду, которая и привела — преднамеренно или случайно — к таким последствиям? Может, первому андроиду отдали такой приказ, что выполнить его можно было, лишь размножившись, и в результате в организм человечества все больше и больше внедряются металлические клетки андроидов?

Вполне возможно.