Я цеплялась за каждые отношения куда дольше, чем следовало, по миллиону маленьких причин, которые казались мне весомыми. Я достаточно упорна, чтобы всегда пытаться довести дело до конца, и я верю, что усердный труд помогает починить сломанное. Религиозные убеждения моей мамы были еще одной причиной, почему я оставалась, даже когда мне казалось, что я не выберусь живой. «Держись и молись», – сказала бы она. Развод без убедительных причин был прямой дорогой в ад. Но все же в первую очередь я оставалась из за старого лжеца по имени страх.

Мы с детьми провели много лет, ходя на цыпочках. Говорят, это отличная тренировка для ног, но она плохо сказывалась на нашей осанке, потому что нам приходилось пригибаться под ударами летящих в нас острых слов. Плохих моментов было слишком много, они перевешивали хорошие, но оптимизм давил крепким пальцем на весы. Я всегда останусь оптимисткой, но я наконец научилась узнавать себя в зеркале – можно сказать, что первый шаг из двенадцати пройден . Когда я поняла, что оказалась в одиночестве, в униженном и безнадежном положении, которое зависимые люди, наверное, и называют «на дне», я, наконец, поверила, что где то есть и вершина.

Мы развелись с Мэттом, и я считала, что этот решительный шаг поможет нам с детьми прийти в себя. Но и месяцы спустя моя старшая дочь, семнадцатилетняя Хоуп, все еще спала на полу у двери, чутко прислушиваясь. Она полностью соответствует стереотипам о старших детях. Хоуп видела больше других и всегда старалась защитить меня и младших детей. Она потрясающе красива, у нее изящный нос и длинные темные волосы. Ей бы еще 25–30 сантиметров роста к ее 158 сантиметрам, и она бы могла стать моделью, но внутри себя она выше многих из нас. Хоуп от природы рассудительна, организованна, целеустремленна. Но в какой то момент она ожесточилась. Был ли это один из ее двенадцати шагов? Или это стадия горя, а не восстановления? Правда, мы пытались исцелиться от дюжины травм зараз, так что имели право на любые эмоции. И пусть гнев Хоуп порой заставлял ее бросаться жестокими словами, лучше так, чем если бы она молчала.

Пятнадцатилетний Дрю носил оружейную гильзу в кармане и потаенный гнев в душе, и ему не хватало уверенности, чтобы чем то из этого воспользоваться. Он больше всех молчал, и меня это ранило. Я видела, что в глубине его что то кипит, пусть другие и не замечают. Он вымахал почти метр восемьдесят ростом и отпустил каштановые кудри, хотя раньше коротко подстригал волосы. Он был дьявольски хорош собой, но, чтобы использовать эту суперсилу, ему тоже не хватало уверенности. Мне он казался копией меня, только оптимизм в его крови был слабее. Получилась тревожная комбинация: в тишине не раздавался голосок, который бы мог его подбодрить. Он строил вокруг себя стену, и у меня оставалось очень мало времени, чтобы пробиться через нее.

Джада и Роман были самыми младшими, и могло даже показаться, что их не задело. Но в своем блокноте со стихами шестиклассница Джада рисовала слишком много радуг и солнечных лучей, писала слишком много всего оптимистичного при такой то мрачной правде жизни. Возможно, мою эльфийскую девочку будет тяжелее всего исцелить. Я пе