Отравление бытовым газом. Изнасилование. Удушение. Избиение — первое и единственное. Пропавший ребенок. Обвиненный муж. Для большинства людей, к которым в этом случае относились Дмитрий и Леон, это был просто набор фактов. Но для Анны они сплетались в единую цепочку, в которую невозможно было поверить.

Слишком точно, так не бывает…

Она была так поражена, что не смогла этого скрыть. Обычно она контролировала себя куда лучше, однако Анна просто не ожидала такого. Перед ней словно разворачивалась история, которую она прекрасно знала!

Она не могла похвастаться тем, что помнила истории всех маньяков, когда-либо живших на Земле. Но самые важные она изучила — они помогали ей понять новые проявления безумия. Именно новые, а тут, в этих убийствах…

— Что случилось? — спросил Леон. — С тобой все в порядке?

Он легко заметил перемену ее настроения и все понял правильно. Это Дмитрий мог такое пропустить, потому что не хотел видеть, он — нет. Но, как ни странно, эта его способность не раздражала Анну. Она ведь сама позволила ему узнать достаточно, чтобы понять ее!

— Со мной — да, — задумчиво отозвалась она. — С этими делами — не факт.

— Значит, это все-таки серийный убийца? — уточнил Дмитрий.

— Рано говорить.

— А когда уже не рано? Слушай, я уже и так себя двадцать раз в паранойе обвинил!

Анна оторвалась от отчетов и бросила на него удивленный взгляд.

— Это еще почему?

— Да потому что ищу преступления там, где их нет, — покачал головой Дмитрий. — Это ли не попытка отвлечься от собственной жизни, нормальной жизни, на какой-то бред? Мне нужно искать способ помириться с женой, а не высматривать маньяков в тумане!

— Ну вот, включилась твоя любимая фишка: про норму говорить, — вздохнула Анна. — Неужели ты еще не понял, что нормы нет?

— Она есть, и она у меня была! А теперь что? Ты думаешь, я хочу, чтобы мне всюду маньяки мерещились? Если учитывать историю нашей семьи, до добра это не доведет!

— У нашей семьи не худшая история, не все в ней совершали преступления, — заметил Леон. — А дела, которые ты нашел, действительно странные.

— Да знаю я, но… Это же не моя работа, понимаешь? Мое дело — трупы вскрывать, и это я сделал. Если я нашел что-то подозрительное, мне нужно сообщить следователю. Это я тоже сделал!

— Но следователь тебя проигнорировал.

— Разве это не лучший знак того, что не нужно соваться в такие истории? Все, моя совесть чиста, все выполнено как надо!

Похоже, расставание с женой повлияло на него куда хуже, чем предполагала Анна. Он стал нервным, неуверенным… Раньше у него была своя точка опоры — дом, в который он мог вернуться. Теперь он этого лишился, а новые ценности не нашел. Это плохо. Дмитрий Аграновский был из тех людей, которых она, при всех их недостатках, назвала бы хорошими. Анне было нужно, чтобы он таким и остался.

Она разложила перед собой страницы отчета и фотографии, чтобы получше изучить их, и обратилась к Дмитрию, не глядя на него.

— Знаешь, что такое синдром Дженовезе?

— Да вроде, слышал, но сейчас не вспомню…

— Значит, не знаешь, — рассудила Анна. — Это психологический эффект, назван по имени Китти Дженовезе. Красивая была девушка, надо сказать, если посмотришь фото — сам признаешь.