— Прости, Русó, но не тебе решать. Держи её.

Томáс грубо обхватывает меня за талию и прижимает к себе.

— Стан, нет… — шепчу я. — Нет. Ты не можешь бросить меня.

— Позаботься о ней, пастор. Она лучше, чем хочет казаться. Она заслуживает счастья. И не знаю, почему ты такой идиот, раз не любишь её, как люблю я. Но если не получится, и ты не почувствуешь к ней то же самое, то я заберу её и не отдам. Спаси её…

Резко над головой проносится вой, и моя кровь стынет в жилах. Только этого ещё не хватало.

— Оборотни, — пищу я. — Это оборотни.

— Это не наши. Наши никогда бы не стали выть среди бела дня. Они разумные существа, а эти… — голос Стана обрывает ещё один поток завывания, а затем я слышу изумлённый вздох Томáса.

— Господи! — выкрикивает Стан, глядя на замок.

Полчища грязных и вонючих оборотней со всех сторон облепили его. До нас не доносится звук разбитого стекла или другие звуки нападения, но зато я отчётливо слышу выстрелы. Быструю и чёткую очередь выстрелов.

— Они внутри. Отпусти меня, Томáс! Там Ромá! Там вампиры! Отпусти! Они в сговоре с низшими оборотнями! Отпусти! — визжу я.

— Держи её. Держи, пока я не уйду. Когда-нибудь мы всё равно встретимся, Русó. Я всегда буду любить тебя. Ты моя семья, — Стан дарит мне мягкую улыбку, и я кричу во всё горло.

— Нет! Стан! Нет! — Я брыкаюсь и выгибаюсь в руках Томáса, наблюдая за тем, как Стан молниеносно залетает обратно в тоннель. Я кричу и плачу одновременно. Моё сердце разрывается от боли. Я бью Томáса ладонями и кулаками, а он уносит меня прочь.

— Нет! Стан! Вернись! Стан! — мой вопль тонет в вое оборотней, словно окруживших нас. Но я плачу, понимая, что мой друг никогда не вернётся. Это просто самоубийство. То, что я сделала, это самоубийство. Мы бы не выиграли при таком раскладе.

Стан…

Мои ноги подкашиваются, когда я чувствую землю. Опускаясь на колени, я закрываю лицо руками и горько плачу. Только не Стан. Только не он. Это невыносимо больно осознавать, что он умрёт из-за меня и моего бессилия. Меня словно разрывает внутри на части. Я скулю и кричу, чтобы хоть как-то выплеснуть то отчаяние, сотрясающее моё тело.

— Флорина, надо быть тише. Они могут услышать нас, — шепчет Томáс.

Я вскидываю голову и подскакиваю на ноги.

— Мы ушли достаточно далеко, но я чувствую их. Их много. Они очень близко, вероятно, они…

Замахнувшись, я бью Томáса ладонью по щеке, и её опаляет огнём боли, а его голова дёргается. Ярость сразу же прорывается в нём, и он обращается, хватая меня за горло.

— Ублюдок, как ты мог? Ты отправил его на верную смерть! — хриплю я. — Как ты мог?

— Не смей нападать на меня, Флорина. Я сделал то, что он хотел, — рявкает Томáс, отпуская меня.

— Нет, ты сделал то, что хотел сам. Ты не подумал ни о нём, ни о дяде, ни обо мне. Это ты хотел бежать! Ты! Не я! Я не разрешала тебе забирать меня оттуда! Я собиралась драться!

— И умереть, чёрт возьми! Твоя бравада глупа и смешна, Флорина!

— Тебе какая разница, пастор? Я тебе безразлична! Ты отказался от меня! Ты всегда отказывался от меня, а Стан всегда был со мной! Если его убьют, я тебе никогда этого не прощу! Я убью тебя! Кровь за кровь, ясно? Как ты мог? — захлёбываясь слезами, кричу я, толкая его в грудь. — Это моя семья! Моя чёртова семья, которую я люблю! Ты не знаешь, что такое любовь, иначе бы никогда так не поступил! Как ты мог? Они моя семья! Моя семья!

Отхожу от него и тяжело вздыхаю, пытаясь успокоиться. Не верю, что Томáс так поступил.