– Не надо. Я недостоин восхищения. Я убивал. Я убийца, Флорина. И я убью снова и снова, мне придётся призвать тьму. Всю тьму, которая есть внутри меня.

– Ничего, мы справимся. Прости, что я вспылила и наговорила тебе гадостей. Я причинила боль тебе. Знаю, но я не специально. Я клянусь…

Томас вновь прижимается к моим губам, не позволяя мне извиняться. Я заметила, что Томас не любит, когда перед ним извиняются. Он не принимает этого и считает заслуженным всё, что с ним делают. Но это ведь не так. Он не заслужил насилия, наказаний и… боже мой… эта ледяная вода и невозможность дышать.

– Всё в порядке. Ты голодна? – Томас отпускает меня и встаёт с кровати.

– Я бы выпила крови и нужно вернуться к поиску сказок, да? – отвечаю, морщась от ещё отдалённой боли, и сажусь на кровати.

– Да. Я принесу тебе поесть, а сам пойду изучать сказки. Как будешь готова, присоединяйся, – бросает Томас и выходит из спальни, даже не взглянув на меня. И я чувствую его смятение, страх и уязвимость. Ему непривычно показывать свою слабость другим. Он не хотел, чтобы я видела, каким он был раньше. Но я бы никогда не унижала его из за слабости. Боже, наоборот, я восхищена им. Восхищена тем, что он переборол свою ярость, злость и обиду, отпустил всё это и жил дальше, пока его просто не взяли в оборот. Радимила я убью. Теперь я ещё больше его ненавижу. Ублюдок.

Томас возвращается и продолжает избегать смотреть на меня. Он кладёт упаковку с кровью на тумбочку.

– Может быть, разогреть еду? Жозефина оставила…

– Томас, посмотри на меня, – прошу его.

Он поджимает губы и вскидывает голову. Его глаза сверкают от уязвимой злости, бессилия из за того, что теперь он не сможет прятать ни своих чувств, ни своих мыслей, вообще ничего, я всё узнаю.

– Достаточно? – цедит он сквозь зубы. – Или показать тебе зубы, чтобы ты оценила и их?

– Томас, – я смягчаю голос, но он дёргает головой, отказываясь говорить.

– Я буду в библиотеке.

С этими словами он уходит, оставляя после себя горькое послевкусие одинокого, брошенного и никому не интересного ребёнка, который просто хотел любви и заботы. Мало того, он был готов дарить её безвозмездно. И я ещё больше удивлена тому, как ему удалось сохранить умение любить в таких обстоятельствах? Кажется, что моё сердце сейчас разорвётся на части из за моих чувств к Томасу. Я не могу просто сидеть и ждать, когда он успокоится и примет факты. Нет, больше не могу. Я уверена в том, что должна быть рядом с ним. Пусть он и требовал всем своим видом оставить его в покое, но на самом деле умолял пойти за ним.

Схватив упаковку с кровью, я протыкаю её зубами и иду к Томасу. Нахожу его на лестнице, собирающим с полок сказки. Он молча спускается, и я встаю прямо перед ним.

– Эй, ты в порядке? – спрашиваю его, бросая пустой пакет в урну рядом со столом. Идеальное попадание.

– Я в порядке, – отрезает он.

Я успеваю взять его за руку.

– Флорина…

Прикладываю его ладонь к своей щеке, и тогда он смотрит на меня. Его злость из глаз уходит и появляется ранимость.

– Ты не в порядке. Поговори со мной. Поговори.

– Прости, я… не знаю почему, но очень злюсь сейчас. Мне хочется тебя оттолкнуть и где нибудь спрятаться. Я не был уверен в том, что слова Рома являются правдой. Я хотел верить, но не верил. И когда всё это случилось, я был не готов. Просто не готов показать все свои уязвимые места. Не готов к тому, что в мою голову, в моё прошлое, в сердце и в мысли залезет кто то, кому я не разрешал это сделать. Я был открыт. Да… был открыт, но я не верил. И я не знаю, как теперь себя вести. Боюсь, что ты увидишь нечто такое, что разочарует тебя во мне, и ты рассмеёшься мне в лицо.