Резко всё прекращается, когда я сажусь по постели, потирая свою грудь в области сердца. Именно там всё тянет. Томас закрылся, почувствовав моё пробуждение.

Я натягиваю спортивные штаны и спускаюсь в библиотеку, где Томас, делает вид, что очень увлечён рисунками Гелы.

– Ты же понимаешь, что тебе теперь не скрыть от меня ничего, да? – Хмыкнув, я обнимаю его шею и целую в висок.

– Прости. Я пытался взять себя в руки.

– Я знаю. Но прекрати бояться того, что я всё почувствую, Томас. Я хочу чувствовать тебя. Всего, понимаешь? Хочу. Это моё желание. Я хочу всегда знать, какое у тебя настроение, о чём ты переживаешь и что именно творится в твоей голове. Если я не буду знать, то мы снова начнём злиться друг на друга. Плюс союза в том, чтобы заранее уничтожать препятствия в будущем. А теперь, говори, почему у тебя такое… неприятное чувство внутри. Это только из за Гелы? – Я сажусь рядом с ним, Томас поджимает губы и откладывает рисунки.

– Я больше ничего не вижу, – шёпотом признаётся он.

– В каком смысле?

– Нет видений. Больше нет. Никаких. Они исчезли с ночи нашей свадьбы и до сих пор не появились. Это меня сильно пугает. Я привык к тому, что я всегда в курсе будущего. Теперь нет. Я опасаюсь, что сделал ошибку, когда признался тебе в своей боли и подтолкнул тебя к решению быть со мной.

– Без этой правды я бы никогда не начала думать не только о себе, Томас. Я была, действительно, зациклена исключительно на своей боли, на своих чувствах, на своих страданиях. Я же не знала, через какой ад проходишь ты. И я благодарна тебе за то, что ты потерял контроль над собой. Это было правильно. А насчёт видений, – я задумываюсь и пожимаю плечами, – я живу без них. Вероятно, у видений тоже есть свой срок годности. Или же ты больше не должен ничего видеть, потому что дальше всё зависит только от нас с тобой, от нашего доверия друг другу и от силы нашей любви.

Томас бросает на меня мрачный взгляд и притягивает к себе. Я пересаживаюсь к нему на колени, прижимаясь к его груди. Он кладёт голову мне на макушку, машинально поглаживая мои руки и играя пальцами с тканью футболки.

– Я чувствую его, – едва слышно говорит Томас. – Русо. Каждую минуту я чувствую его сильнее, чем раньше. Я словно слышу, как бьётся его сердце. Я словно знаю, что он идёт за мной. Я словно вижу его за своей спиной. Я словно ощущаю его гнев и обиду за то, что я предал его, как своё божество. Это такое болезненное и мерзкое чувство. Как будто он тянет за ниточки и причиняет мне пока слабую боль на расстоянии. Так было и раньше. Когда Русо хотел призвать меня, то взывал ко мне, и я приходил тут же.

– У вас тоже осуществлена кровная связь? – Хмурюсь я.

– Да. Он привязал меня к себе навечно. Порой он шутил, говорил, что я был бы хорошей жёнушкой ему. Ничего не требую, прекрасно лажу с детьми, и он может мне доверять.

– Мерзость, – кривлюсь я.

– Согласен. Но тогда я принимал это за самую высшую похвалу. Теперь, увидев всё трезво и оценив все его действия, я понимаю, что он боялся. Он боялся потерять меня, потерять силу, которой я обладаю и которую сам не принимаю. Он часто говорил мне, что он сильнее меня, и он заботится обо мне, поэтому ему нужно больше власти, чтобы я был в безопасности. Он приучил меня отдавать ему свою кровь, когда он в плохом настроении. Моя кровь передавала ему мои силы, и я терял их на какое то время. Поэтому Радимил и Соломон тоже зависимы от моей крови.