Когда Васко обнаружил стопку фотографий в рамках, это стало последней каплей: он с трудом справлялся с нервами, развешивая фото на прежние места, торопясь вернуть все в нормальное состояние. Одна рамка сорвалась и упала, стекло разбилось. Мы долго-долго не могли оторвать глаз от того, что осталось от снимка, на котором мы были вдвоем на заре создания нашего агентства.

– Черт! – взорвался Васко.

Он подавил рыдание и с размаху ударил кулаком по стене.

– Зачем ты это делаешь, Мадлен? У тебя еще есть время… Прошу тебя…

Его напряженный голос подтвердил мою догадку. Он был на пределе. Я собрала последние силы и встала. Холодный пот покатился по спине, выступил на лбу. Я положила ладонь ему на плечо и заставила посмотреть на меня. Посопротивлявшись несколько секунд, Васко сдался.

Мы оба были одинаково растеряны.

Никого не учат, как правильно умирать. Мне не достанет извращенности, чтобы добавить “к сожалению”. Но в моменты, подобные этому, учебник был бы не лишним. Неужели я все делала шиворот-навыворот? Считала, что окажу Васко услугу, позаботившись о том, что будет после меня, а в результате только нанесла ему удар. А ведь я была уверена в своей правоте, хотя, конечно, в моих действиях присутствовала и доля эгоизма.

– Смешно дожидаться конца, чтобы уйти, – мягко сказала я.

– Ты еще здесь. Почему ты хочешь лишить себя этого?

– От меня никакой пользы. И я не хочу, чтобы мне об этом напоминали всякий раз, как я сюда приду.

– Неправда! Ты нужна мне!

– Ошибаешься. Я для тебя обуза, я обуза для всех вас… В этом кабинете должна сидеть твоя новая компаньонка, а не я. Если она будет ждать, пока я… короче… ждать, чтобы перебраться сюда, она этого никогда не дождется. Знаю я тебя, ты способен превратить этот кабинет в мавзолей.

Он грустно засмеялся, не сумев ничего возразить против той правды, которую я только что выложила. Время бежало, и постепенно его лицо перестало выражать готовность заставить меня изменить решение.

– Обещаешь, что будешь приходить, когда захочешь? – в его голосе была мольба. – Позволь мне верить, что ты снова перешагнешь порог агентства.

– Даю слово.

Он прильнул к моему лбу долгим поцелуем. Я боролась со слезами. Только что я дала обещание, не имеющее никакой ценности. Перед смертью можно пообещать что угодно, хоть луну с неба и златые горы, это ни к чему не обязывает. Можно поиздеваться над собой, растоптать свои клятвы, но с последствиями дело иметь не придется. Мне это было известно. Как и Васко. Но он потом вспомнит, что я хотела вернуться.

– Мне осталось только убрать бардак, который я устроил.

– Иди работать, Васко, тебе надо закончить каталог, а здесь я сама все разберу.

Он поймал мою руку и крепко сжал.

– Они прекрасно справляются без меня. Позволь мне не уходить. Мы должны сделать это вместе.

Мы превратили уборку в рабочий процесс. Я предоставляла ему информацию по некоторым документам, он просил меня что-то объяснить. Мы обсудили его новые проекты, его поездки, более-менее запланированные с учетом “моей ситуации”. Я убеждала его взять с собой Лизу, он ответил, что подумает. Я не настаивала. Рассматривая фотографии, мы оба временами взрывались смехом. Накатывали воспоминания, и я принимала их – ради него, ради себя. Ради того, что мы пережили вместе.

Шаг за шагом мы восстанавливали нашу историю.