- Может, ты хочешь рассказать нам о своем трудном детстве, мальчик, подлил масла в огонь Питер.

- Может, и хочу! - взревел Телицки. - Я скажу, почему мне плевать на любого из вас. Знайте, что я уважаю только свои мускулы и умение уломать любую девчонку, что попалась мне на пути. Возможно, я заставлю эту бледнолицую фригидную неженку относиться ко мне с должным почтением. Все, что мы получали от вас, так это разговоры. Кто из вас пытался облегчить нашу жизнь? Слова, слова, слова. Вот этот старик только и делал, что рисовал толстую задницу своей бабы! Вы ничего не давали нам, никогда. Вы живете в своем уютном мирке и покрикиваете на нас. Что ж, таким, как я, это надоело, и мы еще возьмем власть и в городах, и в деревне, везде. И погоняем вас перед смертью, но даже этим вы не расплатитесь с нами за те условия, в которых нам приходится жить. Хотел бы я иметь бомбу, о которой вы говорили. Я отлично знаю, как ей распорядиться.

Тяжело дыша, Телицки вскочил со стула, и на мгновение Питеру подумалось, что он бросится на них. Но светловолосый здоровяк, не выпуская из рук ружья, отошел к окну.

На кухне воцарилась тишина. Питер взглянул на часы. Крамер и Мартин давно уже притаились у проселка, а Тьюзди, должно быть, уже приехал в Барчестер.

Разум и логика были здесь не в чести. Единственное, что им оставалось, - ответить на силу силой. Но как?

ГЛАВА 3

Солнечные лучи били в окно. Эмили мыла грязную посуду, скопившуюся после завтрака. Питер с восхищением наблюдал за ней. Ни разу не упомянула она о страхе за собственную жизнь. Ее волновали лишь терзания Тьюзди. Линда права. Эти старики познали истинную любовь.

- Я никогда не пыталась определить для себя, что такое мужество, прошептала Линда. - Я не принимала его как должное. У хороших людей оно есть, у плохих - нет. Не знаю, как мне встретить грядущее, Питер, - дрожь пробежала по ее телу.

- Еще неизвестно, что нас ждет.

- Известно. Я знаю, что они приготовили для меня.

- Не думайте об этом, - едва ли Питер мог дать более бесполезный совет.

- Ребенком я боялась идти к дантисту. Говорила себе, что пробуду у него не больше часа, потому что придет следующий пациент, но зато мне вылечат зуб и он не будет беспокоить меня. Можно выдержать все что угодно, если знаешь, что испытание кончится и тебе станет лучше.

- Это позиция религии, - Питер думал о том, как отвлечь Линду. - Ад на земле, рай - на том свете.

- Допустим, я это переживу, - голос Линды звучал чуть громче. - Смогу ли я взглянуть на себя в зеркало? Позволю ли подойти ко мне порядочному человеку? Как...

- Прекратите, - оборвал ее Питер.

Линда невесело рассмеялась.

- В книгах и кинофильмах всегда находится выход. Таблетка, вшитая в подол юбки, нож, спрятанный под матрацем.

- Или морские пехотинцы, ворвавшиеся в последний миг, - поддакнул Питер.

- Они ворвутся?

- Боюсь, что нет.

- О боже, Питер, - она склонила голову, скрывая охвативший ее ужас.

- Не замыкайтесь на этом.

- А что нам делать? Обсуждать достоинства пьес Бернарда Шоу или критиковать иностранную политику президента? Не принимайте меня за ребенка, Питер.

Тот искоса взглянул на Дьюка Лонга. Бледный, черноволосый юноша не спускал с них глаз, Телицки беспокойно ходил вдоль окон, наблюдая за лугом перед отелем, словно ожидая возвращения Тьюзди. А тот уехал лишь час назад.

- Когда я училась в колледже, - начала Линда, - после занятий мы частенько собирались у кого-нибудь в комнате и подолгу говорили о том, что предпринять, если на тебя нападут. Предлагались очень смелые способы зашиты. Мужчину есть куда ударить, чтобы причинить ему боль. Но кое-кто утверждал, что лучше всего не сопротивляться. В этом случае оставался шанс остаться в живых. Теперь я понимаю, что это была бравада. В душе мы мечтали о том, что на нас кто-то нападет.