— Мы пойдем вниз сегодня ночью, — сказала она. — Теперь это важно. Там происходит что-то серьезное.

— Мне кажется, нам не стоит… — начал я.

— Я все равно туда пойду, — сказала она. Теперь ее голос звучал хлестко, балансируя на грани истерики. — Я тебе говорила, что там механизмы. Черт побери, там действительно какие-то машины!

Она снова принялась плакать, ее била сильная дрожь. Я уложил ее голову себе на плечо и стал гладить по волосам.

— Ладно, детка, — приговаривал я. — Ладно.

Она пыталась рассказать что-то сквозь слезы. Но у нее не получилось. Позже, когда она успокоилась, я выслушал ее. Мне не хотелось ее расстраивать. Я решил, что самым безопасным будет дать ей выговориться.

— Я шла по коридору первого этажа, — сказала она. — Я подумала, может быть, после обеда принесут какую-нибудь почту. Ты ведь знаешь, что иногда почтальон…

Она замолчала.

— Это неважно. Важно то, что случилось, когда я проходила мимо дворника.

— Что же? — спросил я, заведомо испуганный тем, что последует дальше.

— Он улыбнулся, — сказал она. — Ты знаешь, как он улыбается. Приторно и зловеще.

Я пропустил это мимо ушей. Не стал спорить по этому поводу. Я по-прежнему считал, что дворник совершенно безобидный парень, который имел несчастье родиться с лицом прямо как от Чарльза Аддамса.

— И что дальше? — спросил я. — Что произошло?

— Я прошла мимо него. Я чувствовала, что меня уже трясет. Потому что он смотрел на меня так, словно знал обо мне что-то такое, чего не знаю даже я сама. Мне все равно, веришь ты или нет, но именно это я и ощутила. А потом…

Она передернулась. Я взял ее за руку.

— А потом?.. — переспросил я.

— Я ощутила, что он на меня смотрит.

Я тоже ощутил это, когда мы спускались с ней в подвал. Я понял, что она имеет в виду. Ты просто чувствовал, что этот парень на тебя смотрит.

— Ладно, — сказал я, — Я все понял.

— Этого ты не поймешь, — мрачно заверила она.

Она секунду посидела неподвижно, затем произнесла:

— Когда я обернулась, то увидела, как он удаляется от меня.

Мне передался ее страх.

— Я не… — начал я слабо.

— Голова у него была обращена в другую сторону, но он все равно смотрел на меня!

Я сглотнул комок в горле. Я сидел, окаменев, поглаживая ее по руке и не сознавая того.

— Как это так, милая? — услышал я собственный вопрос.

— У него глаз на затылке.

— Детка… — произнес я.

Я посмотрел на нее — да-да, вынужден признать — в испуге. Такой полет фантазии кого угодно приведет в смятение.

Она закрыла глаза. Вырвала у меня свою ладонь и сцепила руки. Поджала губы. Я увидел, как из-под ее левого века выкатилась слезинка и побежала по щеке. Она совсем побелела.

— Я видела его, — произнесла она тихо. — Господи, помоги, я видела этот глаз.

Не знаю, почему я продолжал расспрашивать ее. Из мазохизма, наверное. На самом деле мне хотелось позабыть обо всем этом, сделать вид, что ничего не было.

— Но почему же мы никогда не видели его раньше, Рут? — спросил я. — Мы же видели его затылок много раз.

— Неужели? — сказала она. — Когда это?

— Милая моя, кто-нибудь должен был видеть. Ты же не считаешь, что никто и никогда не шел вслед за ним?

— У него волосы разошлись в стороны, Рик, — сказала она, — и, прежде чем я убежала, я увидела, как волосы сошлись снова, закрыв глаз так, что его стало не видно.