И страх.

И кажется, у нас с Иоко дрожат руки, а это нехорошо. Хорошо, что эти руки можно спрятать в широких рукавах кимоно. Прохладный шелк ластится к коже, но отсутствие нижнего белья несколько смущает.

Привыкну.

Я отказываюсь от рисовой пудры.

И от краски.

И от черного лака, которым полагается покрывать зубы. Впрочем, что-то подсказывает, что и Иоко избегала этой процедуры. К счастью, боги наградили ее достаточно крепкими зубами, чтобы не нуждаться в огахуро.

— Просто косу, — сказала я, когда девочка попыталась соорудить из моих волос корону.

Вдове не пристало… а мне не хочется.

Она кивнула.

И справилась быстро. Протянула руку, помогая подняться. Деревянные сандали были по-своему удобны, если к ним привыкнуть.

Маленькие шажочки. Иллюзия медлительности.

А я привыкла ходить широко.

Раньше.

…узкое платье мешает, и я спотыкаюсь, но тело само знает, что делать, и мне нужно лишь позволить ему идти.

Сумерки.

И комната с низким длинным столом. Циновки.

Бумажные фонарики, в которых спрятаны светящиеся камни. Это проявление магии больше не смущает меня. Действительно, если я жива и в чужом теле, то стоит ли удивляться такой мелочи, как светящиеся камни?

Женщины.

Они поклонились и сели, каждая на свою циновку.

— Добрый вечер.

…алое кимоно и набеленное лицо. Всхлип.

Хмурый взгляд, которого Мацухито была удостоена от Кэед.

Юкико жмется в тень.

И кажется, готова исчезнуть, стоит на ней задержаться взгляду. Ее положение ныне уже заметно, и сатин простенького платья обрисовывает животик.

Араши вновь в мужском наряде. Хорошо, хоть ножи свои за стол не потащила.

А Шину молчалива.

Задумчива.

Она старше прочих и понимает что-то… что-то важное, ускользнувшее от меня с памятью Иоко. И это обидно. Мне доступно все прошлое моей предшественницы, кроме того последнего месяца, в котором она заболела.

…подали еду.

Вареная рыба на деревянном подносе и рис, который получился не слишком удачным. Значит, кухарила Араши, она всегда готовила рыбу с рисом, только рис или недоваривала, или, напротив, переваривала до клейкой тягучей массы.

Острый зеленый соус.

Маринованный имбирь и что-то еще, что Иоко помнила как аюро и, кажется, любила это. Я же разглядывала полупрозрачную желтую массу и гадала, стоит ли рисковать, пробуя это.

Ели молча.

Аккуратно орудовали палочками, однако по-разному. Араши почти не жевала, она глотала жадно, будто все еще спешила куда-то. А вот Юкико брала маленькие кусочки и так осторожно, будто опасалась, что, возьми она больше положенного, и ее прогонят от стола. Кэед была безупречна в манерах. И потому сложно было понять, любит она рыбу и рис или же терпеть не может.

Мацухито вздыхала над каждым кусочком.

Шину просто ела.

Она старательно двигала челюстями, но задумчивый взгляд ее был обращен в стол.

…тревога шевельнулась.

Что-то такое… нехорошее случилось. Или должно было случиться? Заговорить?

…я решилась, когда девочка подала чай, и Кэед, решительно отстранив служанку, сама присела к круглому заварочному чайнику. Она колдовала, что-то разливая и смешивая, и выглядела почти живой.

Почти счастливой.

— Спасибо, — я приняла в ладони чашку. — Я… много думала в последние дни.

Чай пах жасмином.

— …боги послали болезнь испытанием духа… и тела… — говорить с ними все равно, что со стеной. Слушать слушают, а пойди пойми, что творится в головах их.

И почему мне это так важно?

— …чего вы хотите?

Моя заготовленная речь рассыпалась.