— Вроде одержимости демонами? — Энгстром подался вперед. — Возможно, теории Данстейбла — как раз то, чего вам недоставало.

— Это нелепо!

— Может быть. — Усы шерифа дернулись, словно предвещая улыбку. — Заметьте: я не обвиняю вас двоих в тайном сговоре — я просто спрашиваю. Нам необходимо еще многое выяснить, и мы это выясним, тем или иным способом. — Улыбка так и не появилась на его лице. — Для начала, что вы делали возле дома Ремсбаха?

— Вы уже сами ответили на свой вопрос. Я пишу книгу. Единственной причиной для моей встречи с ним было получение информации. — Эми помолчала. — Но думаю, вам все уже известно. Дежурный администратор в гостинице, должно быть, снова подслушивал мои разговоры. Он звонит вам и говорит, что я собираюсь навестить мистера Ремсбаха в его доме, и вы идете и задерживаете меня, верно?

Энгстром пожал плечами.

— Более или менее. По дороге остановился у «Пиччи».

— «Пиччи»?

— Это бар. Помог разобраться в маленьком недоразумении. — Шериф пристально посмотрел на нее. — Между двумя приезжими.

— Если бы вы поехали прямиком к дому Ремсбаха, то, возможно, ничего бы и не произошло, — сказала Эми. — Во всяком случае, вы видели, как я подъехала…

— Не совсем так. Мы видели вас открывающей дверцу машины. Именно тогда мы выключили фары, чтобы можно было войти незамеченными.

— Надеюсь, вы обратили внимание, что у меня не было оружия.

Шериф кивнул. Эми помолчала, ожидая, когда он снова заговорит. Но он медлил, и тогда молчание нарушила она:

— А какое было оружие, вам известно?

— Почти наверняка это был шестидюймовый мясницкий нож; рукоятка с надрезом, слегка искривленное лезвие. — Голос его был ровным, и он пристально смотрел на нее. — Звучит знакомо?

— Почему мне это должно быть знакомо?

— Потому что вы могли привезти его с собой.

— Чтобы убить Дорис Хантли? — Эми возвысила голос. — Но я даже не знала, что она там.

Энгстром выпрямился.

— Разумеется. Для вас обеих это, должно быть, стало сюрпризом: вы видите, как она садится в свою машину, она видит, как вы вылезаете из своей. Вы подходите к ней, возможно, она открывает дверь, чтобы поговорить. А вы тем временем достаете из своей сумочки нож и…

— Зачем?

— Чтобы избавиться от единственной свидетельницы, которая могла подтвердить, что вы там были. После того как вы убили ее, вы зашли в дом. Пятью или десятью минутами позже вы вернулись оттуда и снова подошли к ее машине, чтобы убедиться, что Дорис мертва. И тут появились мы.

— Перестаньте фантазировать! Я не убивала эту женщину. Я не заходила в дом, и у меня не было при себе никакого оружия.

— Ну, у кого-то оно было.

Очередной раскат грома за окном был не столь громким, как прежние, и Эми не стала ждать, пока он стихнет:

— Вы нашли нож?

— Да.

— Где? В доме?

— В груди Отто Ремсбаха. Тот, кто его там оставил, нанес ему тринадцать ударов.

15

Гроза окончилась. Дождь иссяк, и воздух за окном прояснился.

Но то было на улице. Здесь же, в офисе шерифа, по-прежнему сохранялось напряжение. Напряжение читалось в глубоких складках в уголках рта Айрин Гровсмит, следившей за бегом магнитофонной ленты; оно сквозило в голосе Энгстрома, задававшего вопросы, которые вновь и вновь возвращали Эми к событиям этого вечера, и в ее ответах, в которых оно прорывалось внезапными всплесками, точно повторные толчки, следующие за землетрясением.