Ни слова не говоря, Солнце вскочил и бросился к маяку.

Саша и Герда переглянулись и побежали следом.

– Блин, дура я, – причитала на ходу Герда, – следить за ним надо было!

– А что случилось-то? – не понимала Саша.

Лицо Хуана искажено судорогой. Глаза открыты, но не выражают ничего. Тело неестественно вывернуто. Распахивается дверь на площадку маяка, выскакивает Солнце. За ним – Герда. Увидев Хуана, она истошно завопила:

– Передозняк!

– Вниз его! Быстро! – скомандовал Солнце.

Из последних сил Солнце, Герда и Саша вытащили безжизненного Хуана с маяка во двор. – Герда, воды! Бегом! – отдавал приказания Солнце. – Саша, ложку и лейку!

Герда и Саша молча бросились врассыпную.

– Не вздумай! Дыши! – умолял Хуана Солнце.

– Баба Оля ушла куда-то! – плача подбежала Саша. – Я не знаю, где у нее что!

– Найди! – заорал на нее Солнце.

Саша испугалась, попятилась.

Рыдая, прибежала Герда с ведром воды. Солнце хлестал Хуана по щекам:

– Не смей, дурак! Очнись!

– Не надо! Ты убьешь его! – плакала Герда.

Примчалась и Саша, где-то разыскавшая все, что нужно.

И вот она уже держит голову Хуана, Солнце мастерски ложкой прижимает ему язык, вводит в горло лейку, заливает воду.

Герда тащит таз.

Хуан задергал ногами, закашлял, его переворачивают лицом вниз, придерживают над тазом. Раздались характерные звуки принудительного очищения организма.

Хуан пришел в себя, заплакал, заговорил, мешая русские и испанские слова:

– Не надо! Бросьте меня! Я уже не живу! Мне не надо жить!

– Дурак! – закричал на него Солнце. – Да ты хоть понимаешь, какая она клёвая, эта сраная жизнь! – И, махнув рукой, Солнце ушел, хлопнув калиткой.

Саша глянула ему вслед, но не решилась оставить Хуана.

Бледный, с иконописным выражением лица, впервые с ясными глазами, Хуан лежал, свернувшись калачиком, в одном пончо, с торчащими из-под него тощими голыми ногами. Малой, вернувшийся с моря, возмущался внизу, сортируя по размеру собранные Скелетом мидии: – Нет, вы мне скажите: можно вас оставить хоть на минуту?! Только ушел…

– Ну, чё ты орешь, – утихомиривает его дрожащий, с синими губами, Скелет. – Он, может, спит там…

– Конечно, он теперь может спать! – тут же сбавив тон, ворчит Малой. – А все пускай переживают: как он там, что он? – Он покосился на дрожащего Скелета: – Ты-то хоть не простудился у меня?

Саша вкарабкалась по хлипкой лестнице на крышу, стараясь не расплескать большую чашку с чаем из трав бабы Оли, протянула ее Хуану.

А Хуан смотрел на Герду, которая, ворча, стирала во дворе штаны и рубаху Хуана.

– Все, подруга, дожила, мужику штаны стираешь! – сама себе под нос бормотала Герда. – Своими, блин, руками!

Хуан приподнялся, взял у Саши чашку, благодарно улыбнулся:

– Скажи, Принцесса… Как ты думаешь… – с трудом подбирал он русские слова. – Когда любишь девочку одну, как знать, она меня может любить или нет?

Саша понимающе улыбнулась:

– А зачем тебе знать? Люби и все.

– Ты так думаешь? – обрадовался Хуан.

– Уверена, – кивнула Саша.

Хуан помолчал, потом доверительно глянул на Сашу:

– На стадионе, в Сантьяго, хунта мою сестру расстреляла. Я видел… Она была очень похожа на Герду…

Саша подавленно молчала. Хуан закрыл глаза.

Саша вышла за калитку.