Вдруг Солнце заметил Корейца. Тот сидел на трибуне, выстроенной для зрителей состязаний по водным видам спорта, с совершенно потерянным видом и непрерывно протирал полой рубашки очки. За его спиной с вышки прыгали в море сосредоточенные спортсмены.

Саша и Солнце подошли к Корейцу, молча сели рядом. Саша безмятежно болтала ногой, рассматривая спортсменов. Она думала о том, что всем должно стать заметно: она – это не та Саша, которая была, а вместо нее теперь другая Саша – взрослая и счастливая. А Солнце сразу почувствовал, что с Корейцем что-то не так, и это погасило его звуки ликующих фанфар. Он посмотрел на судорожные движения рук Корейца и отобрал у него очки.

– Мне в Москву надо, – глухо сказал Кореец, не размениваясь на формальности приветствия, – Галина к телефону не подходит.

– Мало ли – не подходит, – неубедительно утешил Солнце.

Кореец глянул на Сашу. Солнце понял, поцеловал ее:

– Посидишь одна?

Саша весело кивнула. Солнце и Кореец отошли, остановились в тени щита, на котором расклеена пресса.

– Я маме дозвонился… Галину вызывали в КГБ. Сказали: либо она назовет тех, через кого получала вызов, либо ее посадят в психушку.

– А она? – спросил Солнце, хотя знал ответ.

Повисла тяжелая пауза. Кореец отвернулся, пряча слезы.

– Я могу тебе помочь? – спросил Солнце.

– Да хрен тут уже чем поможешь! – выругался Кореец. И этот ответ Солнце тоже знал заранее.

Солнце грустно оглянулся в сторону городского сада, откуда слышалась режущая по нервам оптимистичная советская эстрада.

– Билетов нет, – сокрушался Кореец, – даже на проходящий. Я на автовокзал пойду. До Алушты доеду. Оттуда на перекладных доберусь…

Солнце обнял Корейца, ободряюще похлопал по спине.

– Вот черт! – смаргивая слезы, попытался улыбнуться Кореец. – Иногда так хочется быть богом!.. Или хотя бы секретарем райкома партии…

Они ударили в ладони, прощаясь.

Солнце проводил глазами сутулую фигуру Корейца. Вдруг взгляд его упал на прилепленный к стенду свежий номер местной газеты.

На первой полосе газеты была статья о том, что город посетил адмирал Карелин, что подтверждала мутная фотография мужчины в адмиральской форме на борту миноносца. Солнце сорвал со стенда и смял газету, бросил ее в урну и пошел обратно к Саше.

Она ждала его с доверчивой улыбкой.

– Я не хочу возвращаться, – сказал Солнце, помолчав.

Саша обняла его, прижалась крепко. И пошли обратно, к морю, к общему одиночеству, к безлюдью.

Изгнанные из городского сада дембеля топали по набережной во всей своей дембельской красе: оформленная согласно армейским понятиям об эстетике форма, долгожданно расхлябанный вид честно отслуживших «дедов». Их вожак – косая сажень в плечах, чубчик кучерявый – заметил Герду и Хуана: тот принес Герде добытую на «аске» бутылку сладкой воды «Буратино». Длинноволосый, одетый в цветастые штаны и пончо Хуан стоял к дембелям спиной, что позволило вожаку возрадоваться и возопить:

– О! Девчонки!

И, круто развернувшись, направился по курсу. Свита с готовностью последовала за ним.

Но тут удивленный Хуан обернулся. Осознание, что он – не девчонка, привело дембелей в состояние глумливого восторга. Они заржали, сгибаясь пополам, а вожак, чуть дыша от смеха, протянул лапы:

– Ну, чё, девчата, давай знакомиться! Ефрейтор Пацюк!

– Слушай, иди, куда шел! – посоветовала Герда.